Любимая президента

Моя жестокая память помнила каждую черточку. И сходила с ума от его красоты. Потому что оказывается красота живет внутри, где-то там, где прячется сердце, она живет в любви и когда любишь красивее никого нет. Все другие становятся никакими, безликими и безтелыми. И для меня не было мужчины красивее Петра. Моего первого и единственного мужчины. Никто другой не касался и не коснется моего тела.

- Вот голодный Льдинка. Корми. Я поеду на рынок куплю свежего молока и творога. Тебе надо молочное есть. Совсем худая стала. Кожа и кости. Одни глаза торчат. Утром чуть в обморок не упала. Я видела, как тебя тошнит. От голода так постоянно бывает. Тебе надо есть.

 - Я ем…Иногда очень много, а иногда аппетита нет.

Взяла из ее рук малыша и приложила к груди. Она ушла, а я перевела взгляд на жадно сосущего сына. Вот и все, маленький. Нас бросили. Он считает, что больше ничего нам не должен. И нет нашей жизни в его планах. Но как так? Каааак? Как же я? Неужели ему никогда не было дело до меня и …теперь до моего мальчика? Так похожего на него? Но разве я когда0нибудь его волновала? НИКОГДА. Ни я. Ни наш сын. Он ничего нам не обещал. Мне. Ничего. И никогда.

Может у него еще куча таких Марин и таких Льдинок. Море. Океан.

А я… я тогда целыми днями рассматривала на себе следы нашей страсти. Я тогда еще была уверена, что он придет, что вот-вот появится, что теперь все будет хорошо. Сколько на мне засосов, сколько следов от его пальцев. Я считала их, трогала и наслаждалась. Как будто вся жизнь вернулась ко мне…И так горько разбилась. С каждым днем все больше и больше. И понимание, что он никогда меня не любил. А я? Я…я любила его? Нет. Я просто сошла с ума. Одержимость одолела меня, я свихнулась на этом мужчине. И никогда и никого так не полюблю как его. Мое страдание, моя пытка, мое счастье и моя боль. Как долго и отчаянно я ждала…пока надежда не начала умирать, пока от тоски не начала кружиться голова, а от потери аппетита темнеть в глазах.

Никогда не думала, что зависимость может быть настолько бешеной. Что это за дьявольское наказание, сынок? Наказание так любить твоего отца?

По лестнице кто-то спускался и я, вздрогнув подняла голову. Увидела, как передвигаются мужские ноги. Сердце екнуло, и я сильнее прижала к себе сына. Потом вскочила и стянула руками на груди кофточку.

- Что такое? Не ожидала меня в гости? Я же говорил, что вернусь.

Напротив меня стоял Миша. Он явно был пьян и слегка пошатывался. И я судорожно глотнула воздух. Как же я беззащитна с Льдинкой на руках.

- Раздевайся, сучка, или я сверну шею твоему ублюдку у тебя на глазах. Я сейчас буду трахать президентскую подстилку.

Глава 20

Глава 20

- Ну что, сучка, а теперь пообщаемся. Когда ты здесь одна. Положи ребенка…быстро! Иначе отниму и головенку оторву!

Я осторожно положила Льдинку на матрас, стараясь не разбудить. Моля Бога чтоб он его не тронул. Никогда не видела настолько ненормальных и опасных людей. Вот он человек с мизерной властью, который вообразил, что ему опять что-то сойдет с рук.

- Дай мне отнести малыша наверх. Я потом приду обратно! Ребенок тут при чем? Ты сам потерял сына…не трогай малыша. Это только наше с тобой. Он совсем маленький.

Взывая к разуму, к тому чем он был или чем казался мне раньше.

- Угу. Чтоб позвонила куда надо? Как в прошлый раз. С какого телефона звонила, тварь? Был же еще один, да? Куда спрятала? Ты знаешь, что я из-за тебя без работы! Что поперли меня с органов! Все! Мне больше терять нечего! Над мной суд будет и тю-тю. Сяду. Лет на десять-пятнадцать, а все из-за тебя, суууууууууууука!

Чуть полноватый Михаил все равно мне не казался столь мощным, как Айсберг. И тем не менее внушал настоящий, первобытный ужас. Он не только насиловать будет. Он пришел убить. Если ему и правда терять нечего.

- И где твой президент? Спрятался? Бросил тебя?

Бьет по самому больному, давит мне на рану, которая, итак, кровоточит и болит. Знает, наверное, что Петр не приедет и рядом никого нет.

Его глаза, всегда казавшиеся мне добрыми и открытыми, теперь налились кровью и смотрели на меня с нескрываемой похотью. Он шевелил ртом и я видела, как в уголках губ появились мокрые следы от выступившей слюны.

- Не надо, Миша. Ты пьян и тебе лучше уйти. Мы потом поговорим, когда ты протрезвеешь, когда станешь тем Мишей, который спас меня и помог мне.

- Ты про того лоха, которого обвела вокруг пальца и дергала за веревочки как марионетку? Про того, что тратил на тебя бабло и покупал жрать, а ему даже ни разу не обломилось? Ты про него? Так его нет!

Он развел руками.

- Я его того! Тюк! И прибил!

Он вдруг оскалился, дернул меня за обе руки к себе, выкручивая их за спину.

- Я тебя сейчас оттрахаю на этом матрасе. Вы же тут с ним, а? Как он тебя раком? Или по-миссионерски? Говори!

- Ты…омерзителен!

- Да! Я же не президент. Мне тебе нечем особо заплатить. Но ты мне, итак, задолжала. Я поставлю тебя раком и буду долбить во все дырки. Ты ему везде давала? Или есть девственные дырочки?