Любимая серая мышка

Я делаю вдох, а выдохнуть уже не могу. Столько ждала этих слов, столько раз представляла, как он скажется что-то подобное, а все равно реальность оказывается и слаще, и намного, намного волнительнее. В груди что-то щекочет, и сердце норовит вырваться наружу, а в животе взвиваются сумасшедшие бабочки. Собираюсь сказать обо всем, что чувствую, признаться, как давно люблю его. И уже даже раскрываю рот, но в этот момент раздается громкая, пронзительная трель дверного звонка.

Это более чем странно, ведь уже довольно поздно для гостей, да и Леша не говорил, что ждет кого-то. Мы переглядываемся, и по его взгляду понимаю, что он не в курсе, кто это может быть. Направляется в коридор, и я слышу, как хмыкает, остановившись у домофона.

– Мама, – сообщает мне с легкой полуулыбкой. – И как только сразу не понял? Только она может заявиться вот так, без предупреждения.

Щелкает дверным замком, но больше не предпринимает никаких действий. Не бросается одеваться, оставаясь в одних штанах и босиком, и, кажется, совершенно не переживает по поводу того, что я нахожусь тут же и одета только в его рубашку.

Но мне как раз вовсе не до улыбок. Представляю реакцию Капитолины Сергеевны – и пугаюсь до такой степени, что у меня в буквальном смысле перехватывает дыхание. Тяну с вешалки свою куртку и поднимаю с пола обувь, прижимая к себе.

– Я подожду в спальне, хорошо? Чтобы не попадаться ей на глаза…

Мужчина недоуменно смотрит на меня.

– Маш, что за детский сад? Спрятаться решила? Ты еще в шкаф залезь!

– Я просто не хочу лишних проблем, – нет времени что-то доказывать, уже слышно, как поехал в подъезде лифт. Алексей же не может не понимать, что моя встреча с его матерью сейчас абсолютна неуместна. Она обо всем догадается, и что будет тогда, страшно представить.

– Вот и не создавай их, – спокойно отзывается Лавроненко, но это спокойствие заводит меня еще больше. Почему он не волнуется?

– Леш… пожалуйста. Так будет лучше, ну, ты же понимаешь!

– Нет, не понимаю, – хмурится он. – Маш, мы же это уже обсуждали. Скрывают то, чего стыдятся. А мне не стыдно. Или ты чувствуешь себя иначе?

Мне тоже не стыдно. Мне страшно. И я не хочу волновать пожилую женщину, потому что прекрасно знаю о ее взглядах на такие вещи. Она многократно делилась со своими ученицами представлениями о добрачных отношениях. Я совсем не уверена, что готова сейчас к дискуссиям по этому поводу.

Мой умоляющий и несчастный вид, кажется, делают свое дело. Алексей отводит взгляд, будто говоря: «Делай, что хочешь!». Я понимаю, что ему все это не нравится, но не могу по-другому. Потом, когда его мать уйдет, попытаюсь все объяснить.

Бросаюсь в спальню, и, едва успеваю прикрыть за собой дверь, как открывается входная, и я слышу знакомый строгий голос:

– Алексей, что за внешний вид? Ты бы еще в трусах вышел меня встречать!

Он усмехается в ответ:

– Ну, прости, мама. Ты меня практически из постели вытащила. Что за повод для такого позднего визита?

– А с каких это пор матери нужен повод, чтобы приехать к сыну? – в тоне Капитолины Сергеевны отчетливо слышатся возмущенные нотки. – Была неподалеку и решила тебя навестить. Ты же не заезжаешь ко мне.

– Как раз собирался на днях. Чай будешь? – услышав это, я закатываю глаза. Если она согласится, встреча может затянуться надолго.

– Не откажусь, – подтверждает женщина мои опасения. – Заодно и расскажешь о своих новостях.

Последняя фраза напрягает. Я начинаю судорожно вспоминать, кто из наших общих знакомых мог донести Капитолине Сергеевне о том, с кем встречается ее сын. Кроме Ларисы никто не приходит на ум, но подозревать в подобном лучшую подругу я точно не могу. Может, мать заезжала в офис и что-то узнала там? С нее сбудется.

Вспоминаю наш с ней разговор перед началом моей работы в компании Лавроненко, но это мало утешает. Да, она здорово мне поспособствовала и вроде бы даже намекнула, что не против моих отношений с ее сыном, но то, что все должно строиться по другим правилам, не вызывает сомнений.

Голоса удаляются: Алексей с матерью уходят на кухню, и мне приходится приоткрыть дверь, чтобы их услышать. Об этической стороне вопроса стараюсь не думать: да, подслушивать нехорошо, но должна же я знать, что там происходит!

Капитолина Сергеевна, как назло, говорит тихо. Словно специально. Ведь обычно, когда произносит что-то в одном конце школьного коридора, ее громогласный голос отлично слышно в другом. Лешин голос тоже приглушен, и, как бы я ни прислушивалась, ничего не удается разобрать.

Приоткрываю дверь шире, делаю осторожный шажочек в коридор и зачем-то приподнимаюсь на носочки, словно став выше, могу приобрести способность лучше слышать. Но помогает мало, и я крадусь дальше, продолжая сжимать в руках свои туфли и куртку, которые так и не удосужилась положить.

И, как всегда бывает в подобных ситуациях, срабатывает закон подлости. Я оступаюсь. Задеваю угол, или что-то еще попадает под ногу. Пытаясь удержать равновесие, опираюсь на стенку, выпуская обувь из рук. И, конечно же, она падает с таким грохотом, будто весит целую тонну.