Любимец

Крик Пруписа вернул меня к жизни и в одно мгновение превратил меня снова в животное ‒ домашнего любимца, который удирает от преследующих его таких же драчунов!

Я кинулся бежать к проходу, туда, где стоял, загораживая мне дорогу, трубящий слон.

И мое бегство как бы разбудило весь стадион.

Волнами, все яростнее поднимался шум и подгонял меня.

Уже выскочив с поля и стремясь к темному квадрату выхода, я увидел бегущих мне навстречу милиционеров с дубинками в руках. На мое счастье рядовые милиционеры на стадионе не были вооружены ничем более решительным чем резиновые дубинки.

Не опуская меча, я пронесся сквозь цепочку милиционеров, и они прыснули в стороны.

Слон стоял неподвижно, я миновал его и на мгновение скрылся за его тушей от взглядов спонсоров ‒ а когда я уже был в проходе под трибунами, то обернулся и увидел, как слон, прикрывший меня, медленно падает на бок, а с противоположной трибуны в мою сторону тянутся зеленые лучи ‒ спонсоры открыли стрельбу.

Выскочив из-под трибун, я оказался в зарослях, близко подступавших к стадиону. Это были кусты лещины, на которых уже созрели орехи. Ветви стегали меня по лицу и рукам, я не выпускал меча и уже понимал, что погоня за мной, конечно же, бросится в кусты, и множество милиционеров, чьи нестройные крики догоняли меня, скоро меня отыщут.

Я пробился сквозь кущу орешника и оказался на пустом пространстве ‒ справа и слева возвышались развалины, мимо них протянулась широкая дорога, что вела от стадиона.

Я остановился. Мне было все равно куда бежать ‒ опасность подстерегала меня со всех сторон.

И тут справа от меня в руинах я увидел человеческую фигурку. Фигурка стояла в расщелине и манила меня.

Я привык доверяться жестам. Впрочем, у меня не было выбора.

Я побежал к руинам, до которых было метров сто, не больше.

Я вбежал в расщелину. После яркого дневного света глаза ничего не видели.

Я замер. Знакомый женский голос произнес:

‒ Иди за мной, только осторожно ‒ здесь камней насыпано. Дай руку.

‒ А ты где?

‒ Здесь, здесь, иди!

За спиной, приглушенные стеной, перекликались голоса.

Я протянул вперед руку и встретил тонкие пальцы.

Ирка влекла меня в глубь гулкого помещения.

‒ Сейчас будет лестница, ‒ сказала Ирка. ‒ Иди, не бойся.

‒ Погоди, ‒ сказал я, ‒ я меч пристегну, а то мешает.

‒ Да брось его!

‒ Нельзя, ‒ сказал я. ‒ Это хороший меч.

Ирка не стала спорить.

Она не отпускала мою руку, мы спустились по лестнице. Я не помню подробностей этого долгого путешествия по каким-то туннелям, трубам, железным лестницам. Мы увязали в грязи, проваливаясь в ямы с вонючей жижей и распугивали крыс.

Ирка была рождена в таких подземельях. Она ничего там не боялась и могла передвигаться в полной темноте.

В те минуты, когда мы шли по широким туннелям, и Ирка была уверена, что я не врежусь головой в какую-нибудь балку, она говорила. Ее монолог был сбивчив, но очень интересен.

‒ Я под Москвой каждый туннель знаю, ‒ говорила она. Голос ее мне был так приятен, что я готов был расцеловать эту маленькую девушку. Но я был гладиатором, я убил спонсора и отомстил за смерть Добрыни.

В тот момент я еще не понимал, что́ натворил, и думал, что мой проступок обойдется ‒ хотя, конечно же, на спонсора нельзя поднимать руку. У меня было оправдание ‒ по крайней мере, убедительное для меня: я только защищался. И если бы еще секунду промедлил, спонсор испепелил бы меня. Может быть, от неосознании масштабов моего преступления я ничего не сказал о бое Ирке. Я не сомневался, что она все знает. На самом же деле Ирка увидела меня лишь в тот момент, когда я выбежал из кустов. На стадионе она не была и моих подвигов не видала.

‒ Я же выросла тут ‒ какая облава или уничтожение, мы туннелями уходили. Даже когда нас газами травили, спасались в метро.

‒ Где?

‒ Скоро увидишь, ‒ сказала Ирка.

‒ Я ничего не увижу.

‒ У меня фонарик есть, ‒ сказала Ирка.

‒ Так зажги его!

‒ Опасно ‒ мало ли кто может быть под землей?

‒ Но спонсору сюда не пролезть.

‒ У спонсоров есть друзья.

Я почувствовал, что мы вышли в обширный зал. Голос Ирки зазвучал иначе, как бы раскатился по пустому пространству. В лицо потянуло свежим холодным воздухом.

‒ Мы тебя не сразу хватились, ‒ говорила Ирка. ‒ Думали, что ты уже у Маркизы. Как договаривались. Я приехала к ней через два дня ‒ где мой любимец? Нет любимца. Мы послали человека к Машке-мадамке, а она говорит: «По докладу Лысого любимец сбежал по дороге в лесу».

‒ И вы поверили?

‒ Нет, конечно, но где тебя найдешь?

‒ Я погибнуть мог, пока искали!

‒ Но ведь не погиб? ‒ Ирка засмеялась, эхо подхватило ее смех.

‒ А теперь фонарик можно зажечь? ‒ спросил я.

‒ Хочешь посмотреть? ‒ Ирка включила фонарь и повела его лучом по стенам и потолку зала, в который мы попали. Может быть, на иного человека, который видел много дворцов, этот зал не произвел бы впечатления, но я даже рот раскрыл от удивления ‒ длинный зал подземного дворца был обшит белым и светлым мрамором, там стояли колонны, на стенах и потолке была пышная лепнина.

‒ Почему здесь жили? ‒ спросил я. ‒ От кого прятались?