Любимец

‒ И ты убил спонсора?

‒ Я защищался.

‒ А потом?

‒ Он убежал, а я его увидела, ‒ сказала Ирка.

‒ Значит, ты не знаешь, что было дальше на стадионе? ‒ спросила Маркиза.

‒ А что?

‒ К счастью, я сидел у самого выхода, ‒ сказал Хенрик. ‒ Иначе бы не уйти. Спонсоры приказали милиции оцепить стадион, чтобы никто не убежал.

‒ Значит, вы видели, как они по мне стреляли! И слона убили!

‒ Мента перевязали? ‒ спросила Маркиза.

Хенрик открыл дверь во внутреннее помещение. Вошел виденный мною милиционер, голова его была обмотана бинтом.

‒ Где кассета? ‒ спросила Маркиза.

‒ Кассета здесь.

Он вытащил из-за пазухи кассету и протянул поднявшемуся Хенрику.

‒ Болит голова? ‒ спросила Маркиза.

‒ Плохо, ‒ сказал человек.

‒ Тебя не засекли?

‒ Им было не до меня.

Хенрик подошел к телевизору с большим экраном, стоявшему в угу. Вложил кассету в плейер.

Все молчали.

Хоть никто об этом не говорил, я уже понял, что каким-то образом эти люди записали то, что произошло на стадионе.

Хенрик включил телевизор.

Мы смотрели на стадион сверху.

‒ Мы включили только в конце, раньше не было нужды, ‒ сказал милиционер.

‒ Вижу, ‒ сказала Маркиза.

Камера быстро спускалась вниз. И я увидел лежащего на земле мертвого спонсора. И себя ‒ только маленького. И слона, стоявшего у кромки.

Звука не было, только чуть-чуть шуршала пленка.

Я увидел себя: вот я бегу с поля; спонсоры рвутся с трибун, вытаскивая пистолеты. Я увидел, как зеленые нити протянулись от пистолетов на трибунах к разбегающимся с арены гладиаторам.

Некоторые падали. Мне показалось, что я вижу, как упал Батый.

Несколько лучей вонзились в слона. Слон покачнулся и упал на колени, он старался поднять хобот, но тот его не слушался. Слон медленно лег набок и замер.

В комнате все молчали, не отрывая взгляда от экрана.

Видно было, как зрители ‒ ярко одетые люди, пригибаясь, бегут к выходам, толпятся там, но милиционеры не пускают их, блокируя выходы. Ворота с арены и выходы медленно закрываются толстыми решетками.

‒ Чего они хотят? ‒ спросила вслух Маркиза.

Никто ей не ответил.

Люди на стадионе устремились к решеткам; видно было, как они размахивают какими-то книжками и пропусками, видно, подтверждающими их особый статус или высокую должность. Милиционеры тоже остались внутри стадиона, и некоторые из них, сообразив, что попались в ловушку, приготовленную для зрителей, также принялись трясти решетки.

Выходы были открыты лишь в ярусе лож, где сидели спонсоры.

По сигналу они как один поднялись и направились к выходам. Некоторые, наиболее сообразительные из людей, перелезая через барьеры, устремились к ложам, но спонсоры были к этому готовы. У каждого из выходов до последнего момента оставался один из них который хладнокровно расстреливал тех, кто приближался к барьеру. Тех, кто все же смог достичь лож, спонсоры добивали кулаками.

Немота картины никак не уменьшала ужас, овладевший нами, когда мы видели, как люди давили друг друга об решетку.

‒ Но зачем, зачем? ‒ крикнула Ирка.

‒ Молчи, ‒ сказал Хенрик.

Одна за другой опустились решетки на ярусе лож. Теперь на стадионе оставались только люди.

Они еще старались выбраться ‒ кто-то взобрался на самый последний ряд, но прыжок оттуда означал безусловную смерть ‒ пятьдесят метров до асфальта.

И тут я увидел небольшой вертолет странного лилового цвета с яркой желтой полосой вдоль фюзеляжа.

Он опустился над стадионом.

Из-под него к земле устремились конусы какого-то пара или газа, пар был бесцветен, но не совсем прозрачен, и через минуту вся чаша стадиона была уже заполнена белесым киселем.

Кисель медленно оседал, как будто превращался в жидкость, и по мере того как обнажались ярусы стадиона, мы видели неподвижные тела людей ‒ какие разноцветные одежды!

Потом газ собрался в лужицы на зеленой траве арены. И там лежал слон, рядом ‒ его погонщик, далее лежали все мои товарищи по школе гладиаторов: и добрый Фельдшер, и Прупис, и раб, который приносил напиться холодной воды. И там же лежали тела белых негров. И на всем стадионе не осталось ни одного живого существа…

Мы молчали.

Потом Хенрик сказал мне:

‒ Сколько же ты людей погубил!

‒ Я никого не убивал!

‒ Достаточно было одного спонсора.

‒ Они мстили за него? ‒ Я только в тот момент связал свой поступок с трагедией на стадионе. Как ни странно ‒ я раньше об этом не подумал.

‒ Нет, дурачок, ‒ сказала Маркиза. ‒ Они никому никогда не мстят.

‒ Тогда я не понимаю!

‒ Ни один живой свидетель не должен знать и даже подозревать, что человек может, имеет право и возможность убить спонсора. Никому они не мстили. Они без всяких особых чувств, без ненависти и коварства, расчетливо и спокойно ликвидировали всех свидетелей ‒ до последнего, ‒ сказала Ирка.

‒ Теперь они будут искать тебя, пока не перероют всю землю, ‒ сказал Хенрик.

‒ Пленку надо будет размножить, ‒ сказала Маркиза. ‒ И разослать по всем ячейкам.

‒ Не спеши, ‒ сказала Ирка. ‒ Мы подумаем, как сделать лучше. Пусти еще раз пленку. Я боюсь, что среди них были знакомые.

‒ Сейчас, только перемотаю назад, ‒ сказал раненый милиционер.

‒ Какие сволочи! ‒ сказала Ирка. ‒ Я бы их всех своими руками растерзала!