Любимые дети, или Моя чужая семья

– Вот как? – удивился он. – Что же, я рад.

– Я… полагаю, все, чем он владел, перешло к Лорел?

– Да. Почти автоматически. У него был пожизненный трастовый фонд со всем, что отказали ему родители, и Лорел была единственной наследницей.

«Сукин сын!» – подумала я. Впервые за все это время я искренне, глубоко злилась на Джейми.

– Ну… меня беспокоит кое-что, – выдавила я.

– Что именно?

– Этот трейлер. Я знаю, что он владел трейлерным парком и позволял жить здесь, не платя за трейлер, что давало возможность сводить концы с концами. Не знаю, что делать. Мне выезжать?

– Хм-м-м…

Маркус снова сел.

– Нет. Не выезжай. Вот что я думаю. Прежде всего, уверен, что Лорел захочет, чтобы ты жила здесь бесплатно. Она ничего не знает о тебе и Джейми и, надеюсь, не узнает. Мы с тобой – единственные, кому все известно, так ведь?

Я подумала о Стиве, но его давным-давно не было здесь.

– Да.

– Не думаю, что Лорел будет интересоваться, почему ты живешь здесь. По правде говоря, у нее так чертовски много всякой собственности, что она даже не поймет или не обратит внимания на то, что владеет этим трейлерным парком. Это капля в ее финансовой бочке.

Я, как могла, попыталась скрыть неприязнь. Маркус даже не понимал, как ранит меня.

– Хорошо, – обронила я.

Маркус подался вперед, и я заметила, как золотятся в солнечном свете его каштановые волосы. Он и вправду был похож на Энди.

– Я знаю, что у вас с Джейми были планы. Планы на будущее, – сказал Маркус.

Я плотно сжала губы.

– Должно быть, ты тоже чувствуешь себя вдовой. Только никто не должен об этом знать.

Он понял.

У меня на глазах выступили слезы.

– Совершенно верно, – кивнула я.

– Дай мне знать, если понадобится помощь, Сара, – заключил он, поднимаясь. – Я должен вернуться в пожарную часть.

Я тоже встала.

– Зачем тебе работать, если в этом нет необходимости?

Он пожал плечами:

– А почему работал Джейми?

– Потому что любил свою работу. Чувствовал, что делает что-то полезное.

– Вот ты и ответила на свой вопрос.

Он открыл дверь и вышел на крыльцо.

– Маркус!

Он обернулся.

– Ты любишь Лорел?

Он удивленно вскинул брови. И тут же улыбнулся:

– С шестнадцати лет. – Улыбка быстро померкла. – Но между нами ничего не будет. Она думает, что я…. не верит, что это был кит.

Я крепче сжала документ. Маркусу не стоило делать это. Ни к чему было приходить сюда и выражать сочувствие.

Я снова взглянула на него:

– Я верю, что это был кит.

50. Кит

Мистер Джонсон пожал мне руку, когда в пятницу вечером я вошел в конференц-зал полицейского участка. Дон и Лорел уже были здесь. Дон обняла меня за талию, мы ждали, пока Флип включит DVD-плеер.

– Как мой парень? – спросила она.

– Держусь.

– Прекрасно.

Мне нравилось, что она так спокойно говорит со мной в присутствии окружающих. С ней я чувствовал себя нормальным человеком.

– Думаю, Маркусу нравится твое общество, – улыбнулась Лорел.

Я отвел глаза:

– Возможно.

Черт, иногда я могу быть настоящим сукиным сыном.

– Ладно, – сказал Флип, отходя от плеера. – Садитесь все.

Мы расселись вокруг длинного стола. Дон – между мной и Лорел по одну сторону, Флип и Мистер – по другую. Мистер был одет в костюм, который не вписывался в пляжный мир ни по форме, ни по покрою. В нем он похож на рэпера. Словно, если снять воротничок и галстук, обязательно обнаружатся дурацкие блестяшки.

– Как я сказал вам по телефону, – начал Флип, – Мистер заснял на камеру разговор с наставником Сары в литературном классе, и, хотя не считает, что тут есть что-то интересное, он хотел, чтобы вы присутствовали на просмотре.

Мистер облокотился о стол.

– Всегда есть шанс, что вы сможете уловить что-то такое, что я пропустил, – пояснил он.

– Верно, – кивнул я. Матери не было уже три с половиной недели, и я был готов к тому, что кто-то что-то обнаружит. Сколько еще это будет продолжаться?

От разговора детектива и наставника по коже пошли мурашки. И хуже всего был сам наставник. Звали его Шоном. И он напоминал мне преподобного Билла, такой же высоченный и тощий, только со стоявшими дыбом ярко-рыжими волосами и бледной кожей. Он потряс руку Мистера и как будто сложился в кресле напротив.

Мистер задал чуваку несколько обычных вопросов, и мы узнали, что класс встречался шесть раз в церковной комнате для собраний. Единственной, кого мать, похоже, знала, была Дон, и, насколько он помнит, мать почти не говорила с остальными.

– Это правда. Никогда, – подтвердила Дон.

– Не могу сказать, общалась ли она с ними после занятий или на неделе, – продолжал Шон.

– Нет, – покачала головой Дон.

– Вы читали мемуары миссис Уэстон? – спросил Мистер.

– Только первые несколько страниц.

Наставник манерно взмахнул рукой.

«Гей», – подумал я.

– Мемуары были очень хорошо написаны, но она была единственной, кто писал от руки. Я попросил ее на будущее печатать свои записи. Но она сказала: а) что у нее нет компьютера или печатной машинки, и б) что мемуары предназначены только для ее глаз. Она хотела показать мне только начало, чтобы быть уверенной, что… по-моему, она сказала, «все делает правильно».