Любимые книги

И Владимир Ильич всегда проявлял глубочайшую порядочность, можно даже сказать, повышенную щепетильность в отношении политических оценок. Из статьи Кржижановского: «Оглядываясь назад и вспоминая фигуру тогдашнего 23-летнего Владимира Ильича, я ясно теперь вижу в ней особые черты удивительной душевной опрятности…»[16] Мне так нравятся эти такие теплые и такие точные слова! А вспомнила я о них, когда читала первую работу 1-го тома – «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни». Написана она по поводу книги В.Е. Постникова «Южно-русское крестьянское хозяйство». Постников – не марксист, но его книгу Владимир Ильич считал одним «из наиболее выдающихся явлений в нашей экономической литературе…» (т. 1, с. 5). Почему? Да потому, что автор честно говорит о фактах действительности, хотя и не умеет их правильно объяснить. Но все же именно Постников выступил против описания жизни крестьян с помощью средних цифр, как это делала земская статистика. Он показал, что между крестьянами существует большая разница в имущественном положении. Конечно, незнание марксизма помешало Постникову довести свою мысль до конца, увидеть, что деревня расслаивается не только в количественном отношении, то есть по степени зажиточности крестьян, но, главное, по качественному, по классовому признаку: на эксплуататоров и эксплуатируемых. Эту мысль за Постникова додумал сам Владимир Ильич в своей статье. Но… он не упрекнул Постникова в «ребячестве», а, напротив, отозвался о нем с большим уважением. Но вот в конце статьи Владимир Ильич обмолвился о том, что Постников, оказывается, во второй части своей книги предлагает и практические мероприятия для разрешения аграрного вопроса. Даже не читая книги Постникова, нам нетрудно себе представить эти мероприятия. Скорее всего, что-то вроде тех же самых «прогрессов», которые предлагали и «друзья народа».

Но… Владимир Ильич не стал даже разбирать эту часть книги. Он лишь отметил, что «эта часть сочинения Постникова – самая слабая» (т. 1, с. 66). И все. И в самом деле, зачем ругать автора за то, чего он сделать не смог в силу объективных причин? Ведь тем самым можно оттолкнуть читателя и от той части книги, которая выполнена с большой научной добросовестностью и может уже по одному своему честному подбору материала сослужить хорошую службу для политэкономического образования.

Ну а о слабой части книги Владимир Ильич осторожно замечает: «Мы не последуем за автором в эту область…» Ясно же, что последовать в эту область – значит показать, что факты и весь ход рассуждений Постникова ведут не к тем выводам, которые он сделал, а к самым что ни на есть революционным выводам. А это и было бы равносильно доносу царским ищейкам на Постникова: смотрите, мол, что кроется в книге почтенного экономиста, чиновника из министерства земледелия!

Вот это – такт, вот это – порядочность!

Вы, наверное, уже почувствовали, что я могу говорить о 1-м томе бесконечно. Да, это так, 1-й том так же неисчерпаем по мысли, как и любой том Ленина. И все же позвольте мне рассказать еще об одном открытии удивительного: о том, как зрело судил молодой Владимир Ильич о роли личности в истории. Вспомним еще раз народовольцев, террористическую группу Александра Ульянова – они ведь не в последнюю очередь по молодости склонны были преувеличивать роль личности в истории, как роль царя, так и роль цареубийцы. Вот и Александр произнес на суде по-юношески горячие слова:

«Среди русского народа всегда найдется десяток людей, которые настолько преданы своим идеям и настолько горячо чувствуют несчастье своей родины, что для них не составляет жертвы умереть за свое дело. Таких людей нельзя запугать чем-нибудь…»[17]

Конечно, при чтении этих строк нас охватывает волнение, и только какое-то время спустя можно уже заметить, как сквозь героический ореол проступают черты утопического мышления молодых героев. Брат Ленина надеялся, что жертвенная гибель десятка людей может реально повлиять на изменение общественной жизни, – это ли не преувеличение роли личности в истории! А ведь так думал не он один. Из воспоминаний узнаем, что после этих слов Александра Ульянова сидящий на скамье подсудимых Василий Осипанов восхищенно воскликнул: «Точно! Абсолютно точно!»

Что и говорить, мученической смертью эти молодые, прекрасные люди заплатили за свои заблуждения. Но когда сопоставляешь их слова с тем, что сказал 17-летний Владимир Ильич после казни брата, его слова уже не кажутся такими удивительными: слишком дорого для семьи Ульяновых обошлись ошибки субъективистских теорий, чтобы не извлечь из них сурового урока.