Любить буду жестко (СИ)

— Ты, кажется, поплавать хотела? Не мельтеши перед глазами, поплавай, — Данте отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

Заметив, что я так и не пошевелилась, он добавил:

— Не бойся, Инга, никто тебя не тронет, пока я с тобой не закончу.

Слабое утешение, но я все же сняла с себя одежду. Мне надо было расслабиться, успокоиться.

— Белье тоже снимай, здесь никого нет, только я, — Данте поставил на огонь сковороду и вытряхнул на нее содержимое пакета с готовой едой для походов.

Я проигнорировала его слова и вошла в воду, теплую, как подогретое молоко. Окунулась и поплыла, чувствуя, как расслабляются натруженные за день мышцы, а беспокойство и страх отступают, потому что Данте рядом. Близость грозного хищника успокаивала.

Он ждал меня на берегу с полотенцем, закутал в него и обнял. От костра уютно пахло тушеным мясом.

— Я же сказал тебе снять белье, — голос Данте был тяжелым и хриплым. Он вдавил меня в себя, давая почувствовать свою эрекцию. Огромный член упирался мне в бедро.

Глава 12

Паника нахлынула моментально. Куда только делись расслабленность и спокойствие после прохладной воды.

Нет! Я не готова! Нет так! Не сейчас!

В голове яркой вспышкой пронеслись воспоминания о том, как Данте хотел взять меня силой. Я рыдала, умоляла его остановиться, но он сорвал с меня одежду, поставил на четвереньки, его огромный твердый член упирался в мою ягодицу. Тогда он остановился, швырнул мне порванную одежду и прогнал. Сейчас не остановится, видела это в его глазах. Яростный страстный огонь.

Я сама пришла к нему, предлагая себя, как шлюха. Игрушка, бантик… бантик…

Обещала маме остаться чистой, не повторить ее судьбу. И вот я здесь, наедине с мужчиной, который хочет получить мое тело. Всегда лишь тело и никогда сердце и душу.

Не доверяла ему, в лес спасать бросилась, а все равно не доверяла. Он спокойно мог получить то, что хочет, и бросить меня в этом лесу одну, а сам вернуться в город или отправиться искать чертовы украшения, Ромка и Макар тогда для него станут преградами на пути к цели. Что, если я вместо того, чтобы их спасти, сама привела к ним убийцу?

Судорожно сглотнула. Стараясь собраться с мыслями.

— Слишком много думаешь, Инга, — голос Данте был хриплым и низким, шершавым, как чешуя змия-искусителя и сладостным, как зов греха, — это тоже проблема. В твоей прекрасной головке слишком много мыслей. Ты никогда не умела занять ее чем-нибудь полезным, только всякой ерундой. Сейчас, наверняка, гадаешь, брошу ли я тебя после того, как поимею, хотя я уже раз двадцать говорил, что буду ебать тебя, пока не надоешь.

Его слова резали, кололи, жалили.

— А если надоем сразу, как возьмешь то, о чем так долго мечтал? — Спросила с вызовом, но меня трясло от страха и напряжения.

Данте усмехнулся и склонился надо мной, крепче прижал к себе, потерся твердым бугром о мое бедро.

— Может, и надоешь. Ты же ни черта не умеешь, а целку можно порвать лишь раз. Прелесть новизны исчезнет, — он окинул меня изучающим взглядом, — ну, и прямо скажем, я трахал девок намного красивее тебя, так что тебе придется постараться, чтобы не надоесть мне быстро.

Данте смял мои губы жестким поцелуем. Проник языком в рот и изнасиловал, истерзал мой язык и губы. Отбросил полотенце и его ладони зашарили по моему телу. Он жадно сминал ягодицы, поглаживал лопатки, скользил по талии, продолжая впиваться в мои губы, исследуя, словно стремился понять, остались они прежними на вкус или стали горше.

— Моя маленькая сладкая Ириска, — прорычал Данте и жадно впился в шею, после его посасывающих алчных поцелуев на коже останутся следы, но его это не волновало, не волновали мои попытки оттолкнуть его и придушенные крики.

— Нет! Хватит! Не трогай!

Данте набросился на меня, как дикий зверь, сорвал бюстгальтер, отбросил прочь, я услышала слабый всплеск. А следом жесткие пальцы впились в грудь, выкрутили сосок, заставив изогнуться от вспышки возбуждения внизу живота.

— Пожалуйста, не так, Данте, не надо так, — простонала, когда он наклонился к моей груди и прикусил напряженный чувствительный сосок, сильнее чем нужно, чтобы возбудить. С толикой ярости и ненависти.

Он будет меня рвать сейчас, унижать. Все во мне обращалось против такой лютой ненависти, невыносимой злобы, испепелявшей остатки светлого, что между нами было. Ледяные глыбы падали и падали в пропасть между нами, разбиваясь на миллиарды острых сверкающих льдинок, уничтожавших наше прошлое и будущее.

Страх смешивался с возбуждением, заставляя тело сгорать, плавиться в океане ледяной, обжигающей лавы. Лед и пламя жалили одинаково больно.

— Перестань вырываться, дура, я тебя расслабить хочу, — прорычал Данте, теряя терпение. Он сорвал с меня трусики и проник пальцами между складочек, заурчал, как огромный дикий кот, слизывая кровь с сытой морды, — течешь, Инга. Течешь, как моя сука.

Он с силой надавил на клитор и провел до лона. Тело ответило на грубую ласку, я непроизвольно дернула бедрами навстречу его пальцам, изогнулась, подставляя грудь.

Нет! Не могу так! Не могу!