Любить буду жестко (СИ)

— Что я, как благородная девица девятнадцатого века, лишившись девственности, решу утопиться? — В моем голосе было столько яда, что сама им отравилась, — не дождешься, слишком много чести — топиться из-за такого козла, как ты.

Данте усмехнулся, его белые зубы сверкнули под светом месяца, как оскал хищника.

— Нет, решил, что тебя водяной уволок, но из тебя получилась бы хуевая русалка, Инга, ты слишком непослушная, выпороть бы тебя, может, стала бы помягче.

— Уже выпорол, извращенец. Знала бы, что ты любитель БДСМ, никогда бы с тобой не связалась, отпусти меня, — но вместо того, чтобы отпустить, Данте лишь крепче сжал.

— Не выпорол, а легко отшлепал, называй вещи своими именами.

— Изнасиловал ты меня тоже легко, — прошипела змеей, уперлась в его грудь, поднырнула под руку и все-таки вывернулась или он позволил мне вывернуться. Неважно. Я поплыла к берегу. Костер, горевший на пляже, отсюда казался рыжей точкой. Не думала, что я так далеко заплыла.

— Тебе понравилось, Амазонка, ты так сладко сжималась вокруг моего члена, что я думал, ты его оторвешь! — Данте рассмеялся мне вслед и поплыл рядом.

Я не тратила силы на ответ, боялась наглотаться воды и действительно утонуть. В темноте на берегу по правую руку от меня что-то блеснуло. Сначала подумала водный блик, но холодный серебристый огонек «горел» на границе темного пляжа и леса.

Остановилась, удерживаясь на воде. Было слишком темно, но показалось, что в небольшой бухточке на фоне черных деревьев светлеет палатка.

Сердце забилось чаще. У Ромки палатка была желтая с белым.

Рванула к берегу изо всех сил, даже и мысли не допустив, что это может быть кто-то другой, и я сейчас голая выбегу на берег перед ошалевшими сонными туристами.

В голове билась только одна мысль: нашли, нашли, нашли!

— Инга? Ты куда? — Данте плыл следом, но я не обращала на него внимания. Берег был еще так далеко, а силы заканчивались, но я справлюсь, должна.

Похоже Данте тоже заметил лагерь и поплыл рядом, не делая попыток остановить меня или направить к нашей палатке и костру.

Когда ноги коснулись дна, Данте схватил меня за плечи и прошептал:

— Жди здесь, сначала я все проверю.

Он уверенно вышел из воды и направился к разоренному лагерю. Темнота не позволяла рассмотреть все, но большинство вещей валялись, вдоль берега, а палатка стояла перекошенная.

Не выдержала, вышла на берег. Ночная прохлада сразу впилась в кожу мелкими иголками, но я ее не замечала. Данте скрылся в палатке, а я потерянная бродила по берегу, наконец в отчаянии и надежде закричала:

— Рома! Макар!

Глава 15

— Не ори, дура, — Данте вышел из палатки, — их здесь нет. Нам надо вернуться в лагерь, утром обойдем по берегу, и все осмотрим.

— Я останусь здесь, вдруг они вернуться, — сама заглянула в палатку, но было слишком темно и ничего не видно. Надо найти фонарик, ребята с собой брали и мощные налобные, на случай если придется идти в темноте и светодиодные лампы для лагеря. Но Данте схватил меня за талию и потащил обратно в воду.

— Я сказал: вернемся утром и все осмотрим. Сейчас только время зря тратить будем, а я устал и спать хочу.

Нет, я не могла уйти. Только не сейчас, когда мы были так близко. Недели поисков не дали ничего, а теперь бросить все казалось невозможным.

Я вырывалась, но Данте неумолимо тащил меня в воду.

— Поплыли, Инга, я не шучу. Или ты перестаешь истерить и плывешь со мной или я бросаю тебя голую прямо здесь и ухожу на хер из леса, — прорычал Данте мне в лицо.

— Вали, ты же получил то, что хотел! Трахнул меня, а теперь можно и бросить! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу, — забила кулаками по его груди, все еще вырываясь из хватки, — как же я себя ненавижу за то, что снова доверилась тебе! Ты всегда хотел от меня только секса, на меня тебе было плевать! Уходи! Брось меня!

Внезапно Данте отпустил меня, и я снова кинулась к берегу, захлебываясь рыданиями, рванула к лесу, крича:

— Рома! Макар!

За спиной раздался плеск, Данте поплыл обратно к лагерю. Бросил, как и собирался с самого начала. Пусть! Они где-то рядом, должны быть рядом.

— Рома!

От холода мокрая кожа начала покрываться мурашками, я задрожала. Слезы текли по лицу.

Ну, почему они не отвечают? Почему не слышат меня?

Зубы выбивали дробь, я сильно замерзла. Вернулась к палатке, на ощупь нашла брошенный рюкзак, в нем еще оставались вещи. Нельзя было разобрать брата или жениха. Вытащила теплую фланелевую рубашку. И расплакалась сильнее. Я сама упаковывала ее в Ромкин рюкзак, его счастливая рубашка, заношенная, с вытянутыми локтями, но он отказывался ее выбрасывать. Всегда брал в экспедиции. Она еще пахла кондиционером для белья после стирки. Брат ни разу не надел ее в походе.

Надела рубашку, утонув в ней. Она была для меня слишком большой. Завернула рукава и продолжила рыться в рюкзаке. Одежда, компас, спортивные брюки. Их тоже надела на себя, стало теплее. Хотя меня все еще била дрожь. Похоже, от нервов.

Слишком много переживаний для одних суток. Вернулась на пляж. В скупом свете месяца и звезд ничего нельзя было рассмотреть.