Любить и убивать

– Я с твоей Машей говорил в первый и последний раз на вашем вечере.

– Боже, как я устал от вашего вранья! – капризно признался Сырцов. – В записной книжке покойной находилась твоя визитная карточка.

– Это тебе Махов сказал? – попытался угадать Коляша.

– Я сам видел эту визитку. Еще до убийства.

– Значит, пока мы у столов причащались, ты ее машину обшмонал, – вторая попытка угадать оказалась успешной.

– Именно, мой догадливый дружок.

– Значит, и ты был с ней знаком раньше! – осенило Коляшу.

– А я был уверен, что твои топтуны тебе сообщили. Ведь видели меня и ее вместе твои дурачки.

– На то они и дурачки. Видели и не сопоставили.

– Так как насчет первого вопроса, Коляша? – напомнил Сырцов.

– Не могу я тебе этого сказать, Жора, – с внезапным удовольствием произнес Коляша. – Не уполномочен.

Машина уже стоила у сырцовского подъезда. Быстро доехали. Шофер за стеклом сидел неподвижно и прямо.

– А если тебя официальное лицо спросит? Следователь, к примеру?

– И ему ни черта не скажу.

– Потому что эти сведения могут заинтересовать следствие: по делу об убийстве Марии Елагиной?

– Не путай меня, Жора, – слезно взмолился Коляша. – Все равно не скажу.

– Что ж, крутитесь сами, – решил Сырцов и открыл дверцу. – Да, одна и последняя просьба к тебе. Не цепляй ко мне хвоста, очень тебя прошу. Я ведь от твоих соколиков все равно в любой момент уйду, а просекаю я их на первой же минуте. Только зря время и бензин тратим.

– Ладно, – важно согласился Коляша и сделал Сырцову подарок: – Откровенность за откровенность: учти, за Светланой был еще один хвост, не наш. Богатый, с тремя сменными машинами.

– Спасибо и будь здоров, – сказал Сырцов и вылез из «паккарда». Было за что благодарить Коляшу. Он и поблагодарил.

Глава 18

Удивительная страна Подмосковье! Отьехал от столицы по Ярославскому шоссе километров на шестьдесят – и ты на севере России: темно-зеленые сосны до небес, глухие черные стены елей, раскольническая строгость и ощущение одинокости человека на огромной древней земле.

Покатил по Симферопольскому или Киевскому – через час в беззаботно легкомысленном мире весело шелестящей листвы, изумрудных полян, бойких, открытых речушек, неряшливо разбросанных в беспорядке пестрых, как лоскутное одеяло, поселков и деревушек. Не мир даже, а беззаботное, суетное и залихватское южнороссийское общежитие.

До начала основного пути Сырцов трижды самым тщательным образом проверился в Москве, потом, сойдя с Минского шоссе, долго и непредсказуемо мотался по местным дорогам, пока наконец не выбрался на свою основную магистраль. Дал скорость по приличному полотну и успокоился.

А до этой операции проверялся еще и утром, когда отправился в канцелярию Московской епархии. Чиновник – всегда бюрократ, будь он в мундире, пиджаке или рясе. Манежили его часа полтора, прежде чем он добился ответа на элементарнейший вопрос: где находится восстанавливаемый женский монастырь? Как всегда, Смирнов оказался прав: единственный такой монастырь находился в Калужской области и относился к Московской епархии.

С утра день был хорош, но к полудню, когда Сырцов выбрался из Москвы, пал легкий, как приятное воспоминание, дождь, осадил пыль и затемнил асфальт, который сейчас журчал под колесами «девятки». Вдали – рай: свежие перелески, олеографические луга с хрестоматийными коровами, поля с волнующимися под ветром желто-бежевыми хлебами. Вблизи – срань: испоганенная ядовитыми автомобильными выбросами обочина, заваленная бумагами, пакетами, жестяными банками и битыми бутылками, сопровождающая шоссе канава, больные, пораненные зверской человеческой рукой придорожные кусты. Вдали – Россия, вблизи – россияне.

Подъезжал к монастырю в два часа. Плохо асфальтированная дорога, повиляв среди холмов, в последний раз приподнялась, и Сырцов с водораздела увидел лежащий чуть внизу монастырь из сказки: высокие стены, башенки по углам, мощный собор, казарменные здания для обитателей и посетителей. Монастырь-замок, монастырь-крепость, построенный на вечную православную жизнь.

Но пробиты, будто взрывами, стены, но осыпались, как от землетрясения, башенки, но разрушен, словно попавший под бомбежку, собор, но покинули свои жилища обитатели и посетители, оставив миру скелеты безглазых зданий. Крепость взята, замок разрушен. Кем?

Оставив «девятку» у монастырских ворог, Сырцов через пролом в стене пробрался на монастырский двор. И сразу же перед глазами возникла картинка из темпераментного кинофильма «Время, вперед!»: по мелким мусорным горкам носились десятка два-три женщин с носилками. Закутанные по глаза белыми платками, не по-церковному веселые женщины и девицы, открячив зады, вытаскивали из собора мусорные тяжести. Отловив одну из них, возвращавшуюся с пустыми носилками, Сырцов подхалимски сладко спросил:

– Не подскажете, милая девушка, где я могу повидать ваше начальство?

– Здесь, слава Богу, начальства нет, – ответила из-под платка неизвестных лет девушка. Хотя по гибкой талии, сильным молодым ногам, вольному, без лифчика бюсту под тонкой майкой – действительно, девушка. Молодая.

– Но кто-то главный есть?