Любить и убивать

– Не главный. Старшая. Мать игуменья.

– Вот мне бы мать игуменью! – обрадовался Сырцов.

– Может, помоложе кого? – не выдержала, опасным светским вопросом изволила пошутить Божья овца. Но тут же спохватилась: – Мать игуменья в своих покоях после службы отдыхает.

И, махнув рукой, указала на маленький домик, притулившийся к монастырской стене.

– Она отдыхает, а вы вкалываете, – как бы ни к кому не обращаясь, сказал Сырцов.

– Она старенькая, – со смехом объявила девушка и убежала по своим строительным делам.

Положив тяжелые руки на струганую столешницу, мать игуменья, сидя за абсолютно пустым столом, внимательно-спокойно изучала стоявшего перед ней Сырцова.

– Да, Ксения Логунова живет у нас, – наконец ответила она и пригласила: – Присаживайтесь…

– Георгий Петрович, – уловив в паузе вопрос, подсказал Сырцов.

– Присаживайтесь, Георгий Петрович. А я для вас – Анастасия Ефимовна.

Сырцов сел за противоположный торец стола и тоже положил руки на чистые доски. Вдруг спохватился – руки были на этом фоне нечисты – и, по ходу дела погладив край стола, спрятал их. Поспешил со вторым вопросом:

– Анастасия Ефимовна, я могу поговорить с ней?

– Этот разговор будет ей во благо?

Чуть не ляпнул: «А черт его знает!», но успел придержать язык. Натужно стал думать, как бы ловчее ответить. С трудом придумал:

– Во всяком случае во спасение.

– Девочке что-нибудь действительно угрожает? – всерьез забеспокоилась игуменья.

– Вы своих монашек девочками называете? – спонтанно удивился Сырцов.

– Да какая она монашка! – ласково вспомнила Ксению мать игуменья. – Она девочка. Умная, добрая, сильная девочка, которая и в миру будет угодна Богу. Даже скорее в миру, чем за монастырскими стенами.

– А она хочет стать монашкой, – понял Сырцов. – И вы проводите с ней разъяснительную работу.

Анастасия Ефимовна сморщила лицо в беззубый кулачок – улыбнулась наивному дурачку:

– Она не хочет быть монашкой, Георгий Петрович. У нас она ищет душевного покоя, чтобы определить себя мирской жизни.

– Носилки с мусором таская, – не удержался-таки Сырцов.

– И таская носилки с мусором, – согласилась она и вернулась к главному, беспокоящему: – Что ей угрожает?

– Весьма скверные люди хотят использовать ее в борьбе с не менее скверными людьми.

– Кого вы считаете скверными людьми, Георгий Петрович?

– Тех, кто из-за денег готов пойти на преступление.

– А вы, случаем, не из таких?

– Не из таких.

– И чем вы это можете доказать? – Игуменья допрос вела жестко.

– А вы, случаем, – нарочно повторил ее оборот Сырцов, – не юристом в миру были, Анастасия Ефимовна? Следователем, прокурором?

– Вы ошиблись, Георгий Петрович. Я – доктор биологических наук. Но мы отвлеклись, и вы не ответили на мой вопрос.

– Чем же я могу доказать? – усиленно моргая, Сырцов искал доказательств. Показалось, что нашел: – Я понравился отцу Афанасию.

– Неплохая рекомендация. Это он направил вас сюда?

– Вот уже нет! Отец Афанасий предельно щепетилен в вопросе конфиденциальности. – Сотворив столь замысловатую залепуху, Сырцов и сам удивился, а Анастасия Ефимовна откровенно и нелицеприятно оценила изыск Сырцова в элоквенции:

– Излишне витиевато, молодой человек. Но как вы все-таки узнали, что Ксения у нас?

– Элементарным методом исключения иных возможностей. Ко всему прочему я, худо-бедно, профессиональный сыщик. Меня наняла мать Ксении, чтобы я разыскал ее, и я разыскал.

– Вы считаете, что дома Ксения будет в безопасности?

– Я так не считаю. Дома она будет подвергаться опасности не меньшей, чем здесь.

– И куда же вы намерены спрятать Ксению?

– Вот этого я вам не скажу.

– Я буду нема как рыба.

– Я уверен в этом, но все равно не скажу.

– В общем, вы мне тоже нравитесь, молодой человек, – подвела первые итоги мать игуменья. И даже изволила пошутить: – А может быть, вы – коварный притворщик?

– Тогда я вас все равно обману. Не сопротивляйтесь, Анастасия Ефимовна.

– Как я понимаю, вы хотите, чтобы я пригласила сюда Ксению для разговора с вами.

– Да будет так! – стараясь, чтобы вышло поторжественнее, ближе к церковнославянскому, прочувствованно возгласил Сырцов. Игуменья с улыбкой его успокоила:

– Будет, будет. Но если Ксения откажется ехать с вами, Георгий Петрович?

– Вы поможете мне ее уговорить.

– Ну, если вы и не коварный притворщик, то во всяком случае, большой нахал.

– Служба такая, – оправдался Сырцов.

По-старчески, многими движениями, мать игуменья выбралась из-за стола. Тотчас перед ней вознесся сыщик Сырцов. Она глянула вверх, удивилась:

– До чего же вы большой! – и деловито добавила: – Я пойду найду ее и поговорю с ней. А уж потом к вам пришлю. Сидите здесь, ждите.

Ждал Сырцов минут двадцать, от безделья и нетерпения твердым ногтем большого пальца чертя на податливой древесине стола бессмысленные узоры.

Ксения встала на пороге и сказала:

– Здравствуйте.