Любить и убивать

– А что ты собирался сказать ему после того, как узнал от меня, что он – ссученный?

– Еще не придумал.

– Придумай. А сейчас все по порядку.

Не утерпел Коляша: вскрыл пятую банку. Сделал два глотка, не понравилось, но сделал еще два – до дна. Рыгнул с горечью, поморщился. Оттого, что противно, и оттого, что надо говорить.

– Да будешь ты говорить или нет?! – заорал нетерпеливый Сырцов.

– Да буду, буду! – как от мухи, отмахнулся от него Коляша. Но заговорить не успел: искрометная секретарша, без стука влетев, взволнованно прощебетала:

– Николай Григорьевич! Александр Петрович.

– Где? – испуганно спросил Коляша.

– На проводе. – И добавила, с наглым любопытством разглядывая Сырцова: – И люди в приемной ждут. Много людей.

– Подождут, – решил Англичанин. – А ты иди отсюда.

Секретарша сделала обиженное лицо и удалилась. Коляша обеими ладонями пригладил волосы, поправил галстук и снял трубку.

– Привет, Саша.

Трубка бормотала долго. Англичанин бесстрастно слушал. Сырцов не выдержал.

– По нашему делу? – спросил он шепотом. Коляша отрицательно помотал башкой.

– Нет проблем, – сказал он в трубку несколько погодя. – Ребята приступят с завтрашнего утра. Условия обычные. И ты не кашляй. – Положил трубку и сообщил Сырцову: – Дополнительная охрана Прахову потребовалась.

– С чего бы это?

– Со страху. Постреливают теперь в банкиров довольно часто.

– Опять мы отвлеклись, Коляша, – деликатно напомнил Сырцов. – Я весь – внимание.

– Внимать-то особо нечему.

– Но вы-то внимали, и я хочу внимать.

Ну, никак не раскачать этого паразита! Коляша потянулся было за следующей банкой с пивом, но опомнился и, честно глядя й глаза Сырцову, развел руками – вот ведь как бывает – и начал, сильно мямля:

– Вот ведь так просто подумаешь, и оказывается, что Маша ничего-то особенного не сказала…

– А не особенного, обыкновенного? – раздраженно перебил Сырцов. – И не тяни ты резину, Богом тебя прошу!

– Десять лет тому назад Ксения совершенно случайно познакомилась с еврейским семейством, которое тогда собиралось эмигрировать из СССР…

– Как это – случайно познакомилась? – опять, на этот раз в недоумении, перебил Сырцов. – Ей же тогда и десяти годков не было. Дитя.

– Не знаю. За что купил, за то продал. Но это не самое главное и пока не самое завлекательное. По утверждению Маши, полгода тому назад уже вполне сознательная Ксения встретила на даче у деда главу этого семейства. Держись крепче, Жора: Ксения уверена, что этот человек никакого отношения к семейству, с которым она познакомилась десять лет назад, не имеет.

Теперь пришлось встать Сырцову для того, чтобы зайти сзади и погладить Коляшу по головке. Погладил (тот недовольно этой головкой дернулся), затем уже себя потрогал за мочку уха, вслух пропел «Восток – дело тонкое, Петруха!», сделал полукруг по кабинету и вернулся на место.

– Все? – спросил он, вздохнув.

– Все, – отрапортовал Коляша.

– Ты вот этот, главный, разговор с Машей писал?

– Не получилось.

– Тоже мне сыскарь!

– Ты же ее знал! Она же верткая, скользкая, не ухватить!

– Ухватили же, – грустно напомнил Сырцов и встал окончательно. – Мой совет, Коляша: утихни и затаись. Хотя бы на время.

– У меня задание.

– Горестно докладывай, что никак не выходит. К тому же у тебя теперь в руках хорошая дубина. Можешь помахать ею для порядка.

– Эту дубину или закопать надо навсегда, или бить ею со страшной силой. До смерти.

– Тебе выбирать, – сказал Сырцов. – Счастливо оставаться.

И тронулся к дверям. На третьем шаге его остановил Коляшин то ли вопрос, то ли догадка:

– Ты отыскал Ксению?

Ничего не ответил Сырцов. Не оборачиваясь, приветственно поднял руку и, прикрыв за собой дверь, любезно и виновато обратился к секретарше:

– Так уж получилось, родная. Прошу извинить.

Трое на посетительских стульях недобро смотрели на него.

Глава 24

– Я вернулся, Эля. Как и обещал. А ты ждала меня? – восторженно воскликнул Сырцов, когда монументальную дверь пентхауза нехотя открыла горничная-пупсик.

– Светланы Дмитриевны нет дома, – официально сообщила Эля.

– Зато здесь ты, моя радость!

– Вы все сказали?

– Не все, – посерьезнел и Сырцов. – Бугор в яме?

– Я вас не поняла.

Все-то ты поняла, моя милая, только считаешь, что горничная аристократического дома не должна знать таких грубых жаргонных выражений. Ну что ж, сделаем целомудренной девушке приятное:

– Извини меня, ласточка. Слегка забылся. Хозяин дома?

– Он занят.

– Такие люди всегда заняты. Но ты все-таки доложи.

– Как доложить?

Сырцов молча протянул визитную карточку. Пустят его в дом или по жлобскому обычаю оставят у двери? Не ознакомившись с визиткой, Эля распахнула дверь и, посторонясь, предложила:

– Прошу вас.

Сырцов вошел в холл.

– Подождите здесь, – предложила Эля и исчезла в проеме арки. Из противоположного угла на него смотрел качок, грустный от безделья.

– Трудишься? – поинтересовался у него Сырцов, усаживаясь в кресло. Качку следовало ответить, но он не знал как и поэтому произнес нейтрально угрожающее:

– А вы ждите, ждите.

– Чего же мне ждать от тебя? – поразмышлял Сырцов. – Удара в солнечное сплетение, тычка в печень, захвата удавкой, а, солдатик?