Любить и убивать

– Скорее всего, Светлана сильно перепугалась и каким-то странным, я бы сказал, истерическим образом связала бегство Ксении со смертью Маши. Мне не хотелось говорить, но я вынужден сказать: Светлана – крайне возбудимый человек, каждую минуту находящийся на грани срыва.

– Это почему она сказала. А почему сначала не говорила, скрывала?

– Потому что я не одобрил бы этого ее поступка.

– Вея так спокойно относитесь к судьбе дочери?

– Я слишком уважаю свою дочь, чтобы с помощью сыщика искать ее.

– А без помощи сыщика?

– И без помощи сыщика тоже. Ксения – умный, твердый, сложившийся человек, способный самостоятельно решать, как ей жить.

– Светлана Дмитриевна страстно любит свою дочь, вы ее безмерно уважаете. Так все же почему она ушла из дома?

– Надеюсь, Светлана подробно изложила вам возможные причины. А мне, извините, не хочется строить догадки.

– Допустим, я нахожу Ксению, а она отказывается возвращаться домой. Ваши действия.

– Никаких действий.

– Так безразличны к судьбе дочери?

– Совсем наоборот: она с абсолютным безразличием относится ко мне, – с горечью признался Логунов и не удержался от откровенности: – Я для нее – пустое место. Иногда мне, впрочем, кажется, что я пустое место для всех в моем доме.

– Не считая горничной Эли, – внес уточнение Сырцов.

– Что вы хотите этим сказать? – с холодной враждебностью осведомился Логунов.

– Насколько мне известно, она – ваша любовница, – мимоходом, как о само собой разумеющемся, ответил Сырцов.

Не было вопросов типа: «Откуда вы знаете?», «Кто сказал вам эту глупость?», наконец, «Да как вы смеете?». Логунов помотал ложечкой в чашке (ни он, ни Сырцов не сделали ни глотка), усмехнулся и заметил:

– Можно быть пустым местом и для любовницы. А может, все-таки выпьем, Георгий Петрович? Чай-то, как видно, не особо в нас лезет.

Если виски со льдом, да в дозах, принятых у новых аристократов, – ни один гаишник не учует. И, может, из Логунова еще что-нибудь выскочит. Сырцов сделал лихое лицо и по-гусарски отчаянно решился:

– А что ж!

И снова звонок, и снова молчаливо вопрошающая Эля.

– Бутылку виски, лед и соленых орешков, Эля! – распорядился Логунов.

– Много пьете? – нахально спросил Сырцов, когда Эля ушла выполнять задание.

– Приходится, Георгий, – опустив сырцовское отчество, признался Логунов. – Презентации, официальные визиты, длительные переговоры, приемы – все под звон бокалов, стаканов и рюмок.

– Тяжелая работа.

– А вы не смейтесь. Действительно тяжелая. – Подумав, добавил: – И грязная.

Отрешенная (где там любезная улыбка?) Эля поставила на стол миску с цилиндрическими кусочками льда, блюдо с миндалем и бутылку «Джим-Бима».

– Бурбон! – обрадовался Сырцов. – Что мне доктор прописал!

– Ценитель? – осведомился Логунов.

– Дружу с ценителями.

Разлили по первой, разбросали по стаканам лед, сделали по глотку и одновременно взглянули друг на друга: а дальше что? Так и не решив, глотнули еще раз. Вроде бы пришло нежное тепло.

– «Джим-Бим» – и виски, и как бы не виски, – сказал Логунов. – Когда пьешь, забываешь о его крепости. Это весьма приятно, но и весьма рискованно.

– Пьянство вообще – зона рискованного земледелия, – охотно вступил в умственный разговор Сырцов.

– Лучше не пить?

– Лучше не рисковать.

– Ишь, какой вы осторожный. Тогда зачем выбрали себе профессию, безусловно напрямую связанную с постоянным риском?

– Так уж получилось. Но на мой сугубо дилетантский взгляд – профессия банкира тоже из разряда тех, где риск не на последнем месте.

– Если бы только риск, – мечтательно заметил Логунов и вторично наполнил хрустальные стаканы. – Вы мне понравились, Георгий. Но цель вашего визита мне до сих пор непонятна. Зачем вы пришли?

– А сам не знаю! – беспечно признался Сырцов. – Познакомиться с вами, решить, что вы такое, почувствовать атмосферу здешнего бытия, обнюхать, как ищейка, все углы… Так, наверное…

Надо полагать, прямо из стены, как граф Монте-Кристо, явилась Светлана Дмитриевна. Сырцов поспешно возвратил стакан на стол. А Логунов, лишь на мгновение скосив левый глаз на жену, допил до дна и четко поставил пустую посуду. Ледышка звякнула о стекло.

– Здравствуйте, Георгий Петрович, – почти пропела Светлана Дмитриевна. – Простите меня, что заставила вас ждать, – и без перерыва – не звонком, а криком в неведомое – приказала: – Эля, будьте добры, третий стакан! – уселась за стол и обратила к Сырцову вежливо-внимательное лицо: – Так как же наши общие дела, Георгий Петрович?

– Идут, идут помаленьку, Светлана Дмитриевна.

Светлана Дмитриевна, не глядя, приняла от Эли стакан, бросила щипчиками в него цилиндрик льда, плеснула виски, отхлебнула и, дождавшись, когда Эля скроется с ее глаз, холодно возразила Сырцову

– Почему же помаленьку? Судя по всему, вы развили бурную деятельность. Вот и Валентина в курс дела ввели.

– Валентин Константинович, насколько мне известно, был в достаточной мере информирован и до встречи со мной, – небрежно не согласился с ней Сырцов.

Светлана глянула на мужа (без улыбки) и перевела взгляд (со светской улыбкой) на Сырцова. Что ж, оба сделали по выпаду, но укола не нанесли. Настало время трепа.