Любить и убивать

От бело-золотой стены отделился хорошо одетый могучий молодой человек и, строго глядя на клиента, приблизился на расстояние, оптимальное для визуального шмона. А приблизившись, вскричал от неожиданности:

– Георгий Петрович!

Сырцов же сразу узнал хорошо одетого молодого человека: это был его выпускник по Академии но имени Миша.

– Здорово, Миша. А ты, я вижу, на хлебное местечко пристроился.

– Так ведь они меня в Академию послали и обучение оплачивали! – с ходу начал оправдываться Миша. – Контрактный год у них отработаю и подыщу чего-нибудь поинтереснее.

– Не торопись пока, – успокоил его Сырцов. – Ничего особо интересного в нашей с тобой профессии не бывает.

– Уж вы скажете! – не поверил Миша. – Мы с ребятами кое-что о ваших делах слышали. Вы к нам по делу или нервишки захотели пощекотать?

– Да по глупости я здесь. Обознался. Показалось мне, что передо мной – я мимо проезжал – вышел из машины мой приятель сценарист Виктор Кузьминский. Я выскочил и за ним. И только когда этот тип в освещенных дверях оказался, понял: не Виктор это. Но уже перед вашим холуем, как идиоту, неудобно стало – ведь уже и по ступеням поднялся. Вот и вошел, – очень длинно объяснил Сырцов, понял, что ненужно длинно, и тут же обнаружил игривую азартность: – А что, если вправду игрануть, а? Чем я хуже этого фраера в белом пиджаке?

– Ничуть не хуже! – поддерживающе весело заверил Миша. – Вы – лучше. Вы сюда случайно попали, а Василий Сергеевич каждую ночь как на службу, крупно играет.

– Коммерсант, банкир, наверное? – впроброс, как бы без любопытства спросил Сырцов.

– Да нет, говорят, кинорежиссер.

Знал Сырцов, что у кинорежиссеров по нынешним временам особо больших бабок не может быть, но промолчал. Кинорежиссер так кинорежиссер. Вот только стоило посмотреть, не контактирует ли с кем в этом казино кинорежиссер Паша. Или Василий Сергеевич. Как ему угодно. Сырцов изобразил на лице раздвоение собственной личности и сказал нерешительно:

– А если сильно проиграюсь? Я ведь азартный, Миша.

– Не позволю! – со слегка подхалимским смехом рявкнул Миша. – Пойдемте со мной, я вам входные десять долларов сэкономлю.

Еще одни двери, и они в раю.

– Жека, подежурь за меня у входа, – попросил Миша очень похожего на него самого молодого человека. – Ко мне друг пришел. – И, когда миновали изящную стойку с дамочкой, которой Миша кивнул: – Ничего, что я вас другом своим назвал?

– Друг, у меня в глазах зарябило, – признался Сырцов, оглядывая заполненный людьми и ровным негромким шумом зал. – Для успокоения выпить бы самую малость. Где у вас тут можно выпить? – спросил он, заранее высмотрев стойку бара, от которой можно с удобством и незаметно, через зеркальную стену, наблюдать за залом.

– Прошу. – Миша деликатно, под руку, отвел Сырцова к стойке. Взгромоздившись на высокий стульчик, тот предложил:

– Миша, со мной за компанию, а? – тем самым косвенно напомнив Мише о его служебных обязанностях. Миша вмиг опомнился:

– Извините, Георгий Петрович, работа. Не могу. Ну, вы здесь развлекайтесь, а я пойду. Через полчаса вернусь, посмотрю, как вы тут.

И пошел себе посетителей шмонать. Заказав себе любимого «Джим-Бима» и попутно содрогнувшись от цены, Сырцов устроился поудобнее на кожаном сиденье и стал смотреть кино на широком экране зеркала за стойкой. Вон декольтированные дамочки у карточного стола. Глазки выпучены, лобики наморщены, зубки оскалены. Нехороши сейчас, нехороши. Рядом два быка, играя, плохо делали вид, что им все равно – выигрывать или проигрывать. Скромно, даже бедно одетая дама, неподвижная, как соляной столб, только глаза неотрывны от рук банкомета – это неизлечимо больная. Несколько парочек, каждая из которых – скоробогатей с курочкой, играли для престижа и показухи.

Паша был у колеса рулетки. Вальяжен, элегантен, даже красив. И улыбался, открывая замечательно белые ровные зубы. Это он у Эли хорошие запасные бюгели вставил. И, несмотря на бороду и гриву, далеко не стар. Как там отец Афанасий описывал? «Хорошо сложен, хорошо одет, высок, спортивен, в меру интеллигентен, в роскошной полуседой бороде. Возраст между сорока и пятьюдесятью». Подошло, все подошло. Но скорее пятьдесят, чем сорок. Ай да Паша, ай да молодец!

Молодец Паша яростно и неотвратимо проигрывался. Он широко ставил и на цвет и на числа, но Сырцов ни разу не заметил, чтобы фишки вернулись к нему во множестве. Они вообще к нему не возвращались.

И не было здесь у Паши контактов. Не до контактов. Он играл всерьез.

Сырцов не спускал с Паши глаз до прихода Миши. Миша пришел, а Паша в это время впервые и крупно выиграл. Придвинув к себе горку фишек, он достал из специального кармана смокинга золотой портсигар и закурил. В первый раз выиграл и в первый раз закурил. Примета у него, видно, такая имеется. И закурил не «Приму» ли свою любимую? А что? «Прима» в золотом портсигаре. Шикарнее некуда.

– Так и не решились? – отвлек его Миша.

– Страшно, Миша, ей-богу, страшно! – признался Сырцов. – Выпил, а все равно боюсь.