Любить и убивать

Сырцов нежно поцеловал благосклонно протянутую ручку и быстренько вымелся из помещения.

Телефон-автомат, слава Богу, был исправен. Сырцов, найдя в книжке на всякий случай записанный номер телефона дачи Дмитрия Федоровича, тщательно набрал его. Откликнулась незабвенная Ольга Лукьяновна.

– Ольга Лукьяновна, здрасьте! Это вас Георгий Сырцов беспокоит. Помните меня?

– Не помню, – сурово отозвалась домоправительница.

– Я недавно к вам заезжал по делам Ксении, высокий такой. Помните?

– Помню. Вам что, Дмитрия Федоровича позвать? Так не могу, – с удовольствием (любила отказывать) сообщила Ольга Лукьяновна, – спит.

– А может, мы с вами вдвоем разберемся?

– Это в чем? – опять насторожилась она.

– В отчестве Паши. Я тут его недавно встретил и все не знал, как и назвать его. Все-таки он лет на тридцать меня старше, Пашей не назовешь…

– Нет у него теперь никакого отчества! – азартно прокричала в трубке Ольга Лукьяновна. – Подзаборник Пашка, и все!

– Но ведь было какое-то… – промямлил Сырцов.

– А зачем тебе его отчество?

– Я обещал его в один коммерческий магазин грузчиком пристроить. Хозяин магазина согласился, но просит сообщить сегодня полное имя, отчество и фамилию. А я одно только и знаю – Паша, – нес хреновину Сырцов и был мгновенно уличен бдительной Ольгой Лукьяновной.

– По-моему, парень, ты врешь.

– Что ж это за секрет такой, Пашино отчество?! – в отчаянии завопил Сырцов.

– И не секрет вовсе, – совершенно спокойно возразила удовлетворенная Ольга Лукьяновна. – Зовут этого паршивца Павел Юрьевич Рузанов.

– Спасибо, Ольга Лукьяновна! – на этот раз восторженно прокричал Сырцов. – Вот уж спасибо, так спасибо!

– Что-то ты больно сильно радуешься, – эти ее слова были последними. Ольга Лукьяновна без всяких там прощаний повесила трубку.

И не надо было, а поехал. Не мог не поехать. Очень уж хотелось посмотреть на богатого брата-коммерсанта, который так заботится о сестре и племяннице. По дороге, вспомнив о договоренности, приобрел в киоске литрового «Распутина».

Все было как три дня тому назад: дырка в заборе, картонный поселок, вылезший из конуры на сырцовский разбойничий свист недовольный растревоженный Малыш. Вылез, отряхнулся, как собака, встал во весь свой гренадерский рост, потянулся по-человечески и без интереса узнал Сырцова:

– Опять ты.

– Опять я, – согласился Сырцов и вынул для обозрения из пластиковой сумки «Распутина». Проследил за положительной реакцией Малыша и спросил: – Паша где?

– У себя отсыпается.

– Там? – Сырцов кивнул на теремок из коробок «Филипп Моррис».

– Там, – хрипло подтвердил Малыш и тоже кивнул, на «Распутина». – Это ты ему?

– Уж кому получится, – непонятно ответил Сырцов и направился к теремку.

Павел Юрьевич Рузанов спал. Спал бесповоротно и самозабвенно, спал, как люди спят глубокой ночью, хотя и был полностью одетым. Лишь скороходовские сандалии отставлены в сторонку. Под изучающим сырцовским взглядом Паше во сне вдруг стало неудобно: он сморщил лицо, застонал, дважды перекинул себя с боку на бок и, хотя очень не хотелось, все же проснулся. Моргая, посмотрел на Сырцова и, как попка, повторил слова Малыша:

– Опять ты.

– Как договорились, – сказал Сырцов и поставил на асфальт рядом с полосатым матрасом «Распутина». Хотелось посмотреть, как будет радоваться водочке гебист – коммерсант – алкоголик. Обрадовался, конечно, алкоголик, реалистично обрадовался, достоверно. С шальным блеском в глазу, с кривой улыбочкой, с трясением рук. И с репликой подходящей:

– Ну, ты – молоток!

– Выпьем! – предложил Сырцов.

– А то! – восторженно отозвался Паша.

Устроились на привычной бетонной балке. Малыш и возникший ниоткуда Бидон маячили в отдалении, делая вид, что беседуют.

– Позовем? – спросил Паша.

– Как хочешь. Бутылка – твоя.

– За какие такие заслуги-услуги?

– Которые ты мне окажешь.

– Бидон, стаканы тащи! – громко приказал Паша, совсем не заботясь тем, что ему придется оказывать услуги бывшему менту.

Бидон скрылся в конуре, а Малыш подошел к балке и расстелил на ней листы бесплатного «Рекламного вестника». Обеспечивал прием по вышнему разряду. Но закусь была все та же: два яблока, извлеченные из кармана Малышом и им же разрезанные на восемь ломтиков каждое. Вернулся Бидон и поставил четыре граненых стакана в ряд. Не стесняясь, Сырцов взял один из них и рассмотрел на свет. К его удивлению, стакан был мытый. И Бидон его окончательно успокоил:

– Да не дергайся ты! Водка все дезинфицирует.

Водочка заставляла вздрагивать, укладываясь в желудке, потихонечку согревала, дарила беззаботность, развязывала языки.

– Хорошо! – решил в связи с этим воздействием водочки Малыш. Уже приняли по третьей, уже готовились к неспешной беседе, уже смотрели друг на друга с симпатией. Единственно возможный вариант социального примирения!

– Приятно, – дружески поправил его Бидон.

– Надолго ли? – задал философский вопрос Сырцов.

– Сейчас приятно. А это главное. Сейчас! Сию минуту! Сие Мгновение! Остановись, мгновение, ты – прелестно! – продекламировал Бидон и приступил к разливу остатка.