Любить и убивать

– Не Гольдмана, а Гольдина, – смеясь, поправила ее Галина. – Телефон и адресок я вам, конечно, дам. Но особенно не надейтесь его уговорить.

– Год, Галочка, большой срок. Мало ли что может произойти.

– Очень хочешь жить здесь, Ксения? – стараясь расшевелить девушку, спросила Галина.

– Не знаю, – странно ответила Ксения. Галина похлопала ее по плечу, встала и пошла в дом за гольдинскими координатами. Навстречу ей явились на крыльце дети: чинные, до невозможности хорошо одетые. В сопровождении интеллигентной и строгой бонны.

Дед нагнал их на Главной аллее Измайловского парка. Обгоняя, гордо проурчал заграничной дудкой, приказывая остановиться. Остановились, раз начальник приказал. Лихой Сырцов, останавливаясь, все же не утерпел: передним бампером слегка ткнул иномарку в каучуковые амортизаторы «вольвовского» зада. Потерявшего бдительность самодовольного Смирнова ощутимо кинуло назад.

Это и послужило причиной небольшого скандала. С трудом выбравшись из лимузина, хромой Дед заорал на всех, благо все уже вылезли из «девятки».

– Ну, Сырцов, я понимаю, мент, то есть шпана наоборот, но ты, Лидка, жена же мне!

– А я, Александр Иванович? – невинно сбила его с крика Ксения.

– Ты еще малолетняя дурында, – выпустив пар, для порядка обругал и ее Смирнов. Затем пожалел себя: – А если бы я шейные позвонки сломал?

– А ты не пижонь, – справедливо укорила его Лидия Сергеевна.

– Разве вас перебрешешь? – сдался Смирнов и бурно приступил к серьезному допросу. – Все, забыли. Теперь, Жора, по порядку.

– По порядку может только Лидия Сергеевна, – снял с себя ответственность Сырцов.

– Никаких Ицыковичей, Саня, – серьезно сказала Лидия Сергеевна. – Владелец дачи некий Гольдин Алексей Яковлевич, проживающий на улице Куусинена, или как она теперь называется? По словам арендаторши дачи, нашей с Ксенией лучшей подруги Галины, гражданин весьма непростой.

– Гольдин, говоришь? – переспросил Смирнов. – Алексей Яковлевич? А сколько ему лег?

– Не спросила, – виновато призналась Лидия Сергеевна.

– Нет, Лидка, я сыскарь лучше, чем ты! – восторжествовал Смирнов. – Хотя ты и кандидат каких-то там наук!

– Где мы сегодня с Ксенией ночевать будем? – не обращая внимания на его немыслимое хвастовство, спросила Лидия Сергеевна.

– У Казарянов, – решил Смирнов. – Сейчас я вас мигом к ним домчу, а сам в гости к Голдину Алексею Яковлевичу.

Дверь без особых расспросов открыла миловидная еврейка средних лет.

– Мне бы Алексея Яковлевича, – проканючил Смирнов.

– Они в карты играют. Проходите, – пригласила беззаботная хозяйка.

Сколько там лет прошло? Сорок два? Лешка Гольдин, по школьному прозвищу Лешка Бэз, как сорок два года тому назад, важно думал над очередным ходом. Смирнов постоял незамеченным в дверях и вдруг заорал:

– Шолом-алейхем, евреи!

Совсем пожилой Леша Бэз поднял глаза на непрошеного гостя, дважды моргнул в недоумении и вдруг прокричал ответно – испуганно и счастливо:

– Саня! Санька!

Глава 33

Последнее дело оставалось у Сырцова на сегодня – визит к Николаю Григорьевичу Сергееву, к Коляше Англичанину. Церберы у входа вроде бы его узнали. Пустили в контору «Блек бокса» беспрепятственно. А красотка Маргарита, ясное дело, приняла как родного, но и огорчила тут же:

– Здравствуйте, Георгий Петрович. А Николая Григорьевича нет.

– А будет?

– Вряд ли. Вы ведь, наверное, знаете; какое у нас горе.

– А как же его все-таки убили? – бесцеремонно полюбопытствовал Сырцов.

Маргарита округлила глаза и упоительно поведала:

– Василий Федорович как вошел в подъезд, так в него и выстрелили. Один, говорят, из браунинга в голову, а второй из обрезанной двустволки двенадцатого калибра картечью. Всю грудь разворотило.

– Что же ваши «блек боксы» проморгали, охрана хренова? – безжалостно спросил Сырцов. Он сел на стул напротив Маргариты и беззастенчиво ее рассматривал: – Ты ничего от меня не скрываешь, крошка?

Крошка Марго дергано вздохнула, задержала воздух в груди и с выдохом ответила:

– Ничего, Георгий Петрович. А наши ребята ни при чем. Василий Федорович еще вчера Александру Петровичу сказал, что ему и свои-то телохранители надоели, не то что наши. Вот Александр Петрович и попросил Николая Григорьевича наших отозвать.

– Где сейчас Коляша, ты не догадываешься?

– Честное слово, не знаю, Георгий Петрович, честное слово!

– Здесь его нет, дома его нет, – вслух поразмышлял Сырцов и спохватился: – Десятый час уже, а ты здесь сидишь. Зачем?

– Подожду Николая Григорьевича до одиннадцати на всякий случай.

– Ты что-то знаешь, Ритуля. Что?

– Да ничего я не знаю, ничего! – звонко, стараясь, чтобы искренней, воскликнула Маргарита.

– И сильно нервничаешь, – сказал Сырцов. – Не от того, что Прахова жалко. Вообще удивительно, как человек с фамилией Прахов прожил так долго.

– Вы жестокий человек, Георгий Петрович. – Маргарита вынула из сумочки воздушный носовой платочек и деликатно, почти беззвучно высморкалась. То ли легкий насморк, то ли слезы подступили в связи с безвременной кончиной президента крупного банка. Сырцов смотрел на нее с брезгливой жалостью. Маргарита поймала его взгляд и потребовала правдивого ответа: