Любить нельзя ненавидеть

Я посочувствовала братьям. Они, как и я, не знали матерей. Правда, у них был папа. Мне пришло в голову, что на портрете рядом с миледи Радой изображен их отец — сир Аллистер. Я внимательнее присмотрелась к мужчине с резкими чертами лица. По спине пробежал холодок. Шестое чувство подсказывало, что с подобным отцом детство вряд ли было безоблачным. Вдруг стало очень жаль Раду.

— Отец Корвина и Теодора умер два года назад, — сказала Лэя, видя мой интерес к портрету. — Ему перерезали горло прямо в кабинете. Корвина в тот момент не было в Замке. Лишь поэтому его не обвинили в убийстве. Сир Аллистер никому не доверял, а значит это мог сделать только кто-то из своих.

— Немудрено, что из четырех кланов два погибли, — покачала головой я. — С таким-то уровнем смертности.

— Проблема не в этом, а в кровосмешении, — откликнулась Лэя. — На протяжении сотни лет представители кланов женились между собой, чтобы пробудить благодать. Это сказалось на потомстве. Оно медленно, но верно вырождалось. Вот и результат.

Я передернула плечами. На все-то у Лэи есть ответ, да еще такой циничный.

Следом шел портрет Корвина. Здесь он был величественным и далеким. Мне не понравилась работа художника. Он превратил Корвина в бездушное изваяние. Губы были сложены в жесткую ухмылку, а ведь они способны улыбаться. При этом в уголках его глаз образуются морщинки-лучики, делая взгляд теплее и сглаживая недовольные складки на лбу. Будь я художником, непременно бы запечатлела его улыбку.

Место за Корвином пустовало. Оно предназначалось мне. Учитывая судьбы предшественниц, я опасалась его занимать. Закрадывались мысли о том, что мной тоже хотят воспользоваться. Что я нужна лишь для получения благодати. Не это ли мне втолковывал Двэйн?

Хорошее настроение улетучилось, как его и не было. Все-таки некоторые вещи лучше не знать. Недаром говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Этой ночью меня точно посетят кошмары.

— Что тебе известно об инициации? — спросила я девушку. — Как все происходит?

Я рассчитывала получить откровенный ответ, как и на все предыдущие вопросы, но в этот раз Лэя ушла от темы. Никто не хотел рассказывать, что меня ждет. Я начала подозревать, что инициации — неприятная штука.

Лэя проводила меня, чтобы я снова не заплутала, но я знала: если останусь наедине с мыслями, только накручу себя. Мне необходимо услышать версию суженого. Как Корвин объяснит ужасы прошлого? И вместо своей комнаты я свернула к его кабинету.

Глава 11. Клятва

Корвин слушал доклад разведчика об активности повстанцев на границе Мрачных земель, когда в дверь кабинета постучали.

— Узнай, кто там. И если у него ничего серьезного, пусть зайдет позже, — приказал он слуге. — Я занят.

Но вернуться к докладу ему не дали. Визитер отказывался уходить без аудиенции. Корвин слышал, как он пререкается со слугой. Из-за двери слов было не разобрать, доносился лишь шум голосов. Обычно его люди не проявляют подобную назойливость, предпочитая не злить главу клана.

Предчувствуя, что на сегодня с делами покончено, Корвин встал из-за стола, посмотреть, кто такой наглый. Естественно, это была Эйвери. Он практически не удивился, застав ее за дверью.

— Мне необходимо поговорить с тобой, — заявила она. — А этот человек меня не пускает.

Слуга виновато развел руками. Его вид говорил: я сделал все, что мог. Корвин отпустил его кивком. Перед тараном по имени Эйвери Ламей ни одна дверь не устоит.

— Прошу, — Корвин посторонился, приглашая девушку в кабинет.

Там он первым делом велел разведчику подождать в коридоре, пока он освободится.

— Чем вызвано столь острое желание видеть меня? — спросил Корвин, присаживаясь обратно за стол.

Корвин привык, что в этом кабинете хозяин положения он. Все здесь ведут себя соответствующе: говорят почтительно, называют его «сир» и открывают рот лишь тогда, когда им дают слово. Все, но не Эйвери. Игнорируя приличия, она устроилась на краю рабочего стола, болтая ногами, как ребенок. В воспитании девушки обнаружился пробел: ей не привили светские манеры. Похоже, его невеста росла, как полевой цветок. Прекрасный, но дикий.

— Я была в галерее, — произнесла она и замолчала, как будто этим сказала что-то важное, и об остальном Корвин должен догадаться сам.

А он был не в настроении гадать. После дня, забитого делами, ему хотелось развалиться в кресле и любоваться профилем Эйвери. Вот такое неуместное желание.

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение, и произнес короткое:

— И?

— Узнала много нового, — вздохнула она. — Например, судьбы моих предшественниц. Последние, кажется, десять жен скоропостижно скончались чуть ли не на следующий день после инициации.

— Кто тебе это рассказал?

— А это важно?

— Просто любопытно, кто забил твою голову ерундой.

— Так это неправда? — она повернулась и вгляделась в его лицо в поисках ответа.

— Это досадное стечение обстоятельств.

— Досадное, говоришь, — она нахмурилась. — А где гарантия, что меня не постигнет та же участь?