Любопытство наказуемо

Наконец, Поттер привел нас на улицу Скаттл-Лейн, хотя это место едва ли можно было именовать «улицей» или даже «переулком». Мы с трудом протиснулись в узкий проход между зданиями. Дом слева оказался пивной, а от дома справа тянуло такой вонью, очевидно, там вываривали кости. Улица Скаттл-Лейн оказалась темной, вонючей дырой с открытой сточной канавой посередине. Канава была до краев заполнена зловонной жижей, происхождение которой сомнений не вызывало.

Наше прибытие не осталось незамеченным. Перед пивной на лавках сидели завсегдатаи с кружками в руках. Все они с интересом смотрели в нашу сторону.

– Сыщики… – заметил один из благородных господ.

– Да нет, это Поттер из прихода, – возразил другой. – Старый скупердяй!

– Поттера я знаю, сколько раз его видел. Но те двое, которые идут с ним, точно сыщики. Разоделись, будто клерки у поверенного, и думают, что никто их не узнает! – Говорящий сплюнул почти нам под ноги.

– Эй, мистер Поттер! – обратился кто-то к нашему провожатому. – Помните меня? Джонс моя фамилия. Вы отказались хоронить мою старую матушку! Жене пришлось продать зимнее пальто, чтобы оплатить похороны!

– Пойдемте скорее, – брюзгливо приказал нам Поттер.

– Точно, сыщики. Интересно, к кому они? – спросил завсегдатай пивной, первый признавший в нас полицейских. Он упорно гнул свое. – А что за франт с ними? Похож на благородного. Небось в деньгах купается?

– Вот и ходи после этого в штатском, – заметил я вполголоса, обращаясь к Моррису. – И зачем только мы тратимся?

– Я ведь предлагал, – самодовольно заметил Поттер, – лучше послать за миссис Доусон, чтобы она принесла нам младенца. Но вы пожелали сами идти к ней.

Он шагнул под арку. Мы последовали за ним и оказались во внутреннем дворе, заваленном мусором, забитом детьми и бродячими собаками. У двери своей квартиры сидела старуха и разбирала груду тряпья. Она на нас вроде бы и не взглянула, но явно заметила и словно невзначай ударила ногой в ведро. Гулкий звон призван был предупредить о нашем приходе тех, кто прятался в ужасной дыре за ее спиной. Детей как ветром сдуло – скорее всего, они поспешили предупредить родителей, что пришли стражи порядка… Поттер постучал в дверь.

Нам открыла мускулистая женщина в клетчатом платье и грязном фартуке; волосы ее были скручены в пучок на макушке. Такие пучки, по-моему, были в моде во времена старого короля Вильгельма IV; в наши дни их почти и не встретишь. Но Уайтчепел – такое место, где если что полюбят, то полюбят навсегда. Такая прическа больше всего напоминала выступ на бочонке с печеньем. Вначале хозяйка хмурилась, но, узнав Поттера, расплылась в улыбке:

– А, мистер Поттер! Я вас не ждала! – Она поднесла руку к своему пучку и жеманно улыбнулась.

– Здравствуйте, миссис Доусон, – ответил Поттер. – Извините за беспокойство. Вот эти джентльмены со мной. Можно нам войти?

Взгляд миссис Доусон переместился на нас.

– Полиция? – спросила она, тут же перестав улыбаться. – Мне неприятности ни к чему. – Она подбоченилась и перегородила собой проход.

Не дожидаясь, пока Поттер откроет рот, я пояснил:

– Мы сопровождаем этого джентльмена, мистера Роуча, у которого есть к вам дело.

Взгляд мегеры уперся в Чарлза Роуча. Тот снял цилиндр и поклонился, продемонстрировав великолепное самообладание.

– Человека благородного сразу видать. – Миссис Доусон снова заулыбалась и даже присела в подобии книксена. – Входите, джентльмены, входите… Эй, Дотти!!!

Хозяйка повернула голову, и мы невольно вздрогнули от ее внезапного пронзительного вопля.

– Дотти! Перестань мешать овсянку и поставь чайник! У нас гости!

Она зашагала вперед, снимая на ходу грязный фартук и швыряя его на шаткое кресло.

Комната, в которую мы вошли, служила одновременно гостиной и кухней. У стены напротив стояла маленькая кухонная плита, на которую ставила мятый чайник неряшливая девчонка лет четырнадцати – видимо, та самая Дотти. Брошенная каша булькала и пыхтела сама по себе; судя по запаху, она уже пригорела. Над плитой висела веревка, протянутая через всю комнату; на ней сушились тряпки, служившие, как я догадался, пеленками и подгузниками.

Я вспомнил маленького Питера Харриса, брошенного на вокзале Кингс-Кросс. Какое-то время он тоже находился в приходских яслях, а потом его передали в частный приют. Хотя обстановка там была спартанской, но, безусловно, лучше, чем здесь. Несчастным малышам, которые оказались в этой дыре, крупно не повезло в жизни.

– Садитесь, господа, – пригласила хозяйка.