Любовь

Позже в этот день со мной случились, как вы увидите, весьма важные вещи. Мне надо было принимать серьезные решения или что-то в этом роде. И толчок всему дало то мое первоначальное настроение, которое охватило меня при мысли об Ирине. Потом, как только пришел мальчик Стефан, Ирина исчезла, но ее последнее явление окончательно перевернуло мне сердце... Похоже, это было что-то готовившееся издавна, и тогда на лестнице, когда я подымалась в ее квартиру, сердце мое дошло до той самой точки, к которой оно давно устремилось. Эти слова могут вам показаться сентиментальными, но других я не знаю. Вот так. Я неясно выразилась? Но все, что произошло в дальнейшем, сделает мои слова более ясными, вполне ясными...

Стефан опаздывал, после назначенного времени прошло еще полчаса, а он не появлялся. Я уж было подумала, правильно ли он понял адрес. Ждать стало скучно, я вытащила две рюмки, открыла бутылку коньяку и налила их. Потом я взяла одну рюмку, чокнулась с другой и выпила. Всего глоточек... И снова задумалась о трудной истории Стефана и его подружки — наверное, ее беременность уже заметна. Скорее всего, она уже переехала в квартиру инженера. И Стефан явится сюда взбешенный и расстроенный. Будет просить у меня совета. А я твердо скажу ему, чтоб он плюнул на все это дело. Вся жизнь у него впереди, и пусть он как можно скорей поправляется, потому что в Софии есть сто тысяч девушек, которые могут ему понравиться, — надо только не пропустить свою настоящую любовь... Поскольку та любовь — с девочкой Ириной — оказалась совершенно несостоятельной. Теперь, после всего, что произошло, я могу сознаться, что в эти сто тысяч я включала и себя.

Стефан пришел, улыбаясь, с тремя розами в руке. И очень церемонно преподнес их мне. Он отпустил волосы, и волнистая прядь спускалась на его левую бровь. Я пригласила его войти и сесть, а сама побежала с розами на кухню. Признаться, я была слегка взволнованна. Я поставила цветы в вазу, налила воду и вернулась в холл.

Потом мы сидели друг против друга перед рюмками с коньяком и смотрели один на другого. Я не видела его по крайней мере два месяца. Он похудел, щеки немного запали, глаза казались такими же таинственно большими, как при первой нашей встрече. Но вид у него был значительно более здоровый. Можно даже сказать, совсем здоровый вид. Такие случаи, хоть и редко, бывают. Хоть бы он совсем выскочил, думала я, дай-то бог. Главное, он не растолстел, для меня это самое главное!

— Вы очень вовремя мне позвонили... — сказал Стефан, — Я как раз собирался выходить... Вы знаете — я начал работать. Вместе с одним приятелем. Делаем елочные украшения... У него есть оборудование и материал. Я делаю большие шары, совершенно гладкие, их легче всего выдувать. Потом жена приятеля их раскрашивает, наклеивает золотые и серебряные блестки... Все очень просто. Запахи немного раздражают, и испарения... но к этому легко привыкнуть... Так что занятие несложное и чистое, а шары получаются очень красивые...

Он говорил, а я думала: зачем ему работать? Только выбрался из больницы и уже запрягся. Он же студент, учился бы себе, а он стал деньгу зашибать. Может быть, его охватила такая же, как у меня, страсть к деньгам?.. Я думала что-то в этом роде и была очень далека от истины.

— А почему вы пошли работать? Вам это вредно. Вы только что вышли из больницы.

Тут же я спохватилась, что опять взяла неверный тон, что не это самое важное. Пусть делает что хочет. Меня интересует другое. Какими глазами он смотрит на то, что я здесь, перед ним, какими глазами он смотрит на меня. Но Стефан был где-то далеко отсюда, от дома Ирины, и если я была ему необходима, то именно потому, что он был где-то совсем в другом месте.

Он взглянул на меня, как во время предыдущей встречи, когда он колебался, сказать ли мне, что девочка Ирина ждет ребенка. И таким же образом, сходу, сделал новое важное сообщение:

— Мне нужны деньги... Я женился.

Вот так. Должна сказать, что тогда, как это ни странно, я не удивилась. Во всяком случае, не пережила никакого потрясения. Сейчас я думаю, что где-то в глубине души я знала, что именно так и будет. Действительно, что еще могло произойти? Ровно ничего! Ничего, кроме женитьбы. Не сразу, но все же быстро, за несколько секунд, я переварила эту новость, она прошла через мое сердце и голову, и я почему-то испытала даже некоторое облегчение.

Не знаю, что отразилось на моей физиономии. Но никаких радостных звуков я все же не издала, я не ахала, не выражала восторгов и даже не догадалась его поздравить. Некоторое время мы молчали, и я, кажется, улыбнулась — наверное, грустно, потому что именно в эту минуту испытала какое-то грустное и смиренное удовольствие, если можно так сказать... Наконец я сумела что-то выговорить:

— Это хорошо.

И ничего больше... Я смотрела на него, он опустил голову, и губы его складывались в какое-то подобие виноватой улыбки, потом он взглянул на меня и снова потупился. И сказал:

— Да, хорошо...