Любовь без репетиции

– Майк, ты мог бы окружить его вооруженной охраной, и это не остановило бы того идиота от намерения взобраться на дерево с телескопическим объективом. Райану и так хватает заморочек. Он хочет обычной, нормальной жизни. Кому могло прийти в голову, что это невозможно даже дома, на заднем дворе? Да и тебе нужна передышка.

– Да, но…

– Никаких «но». Ты никуда не уходишь, и выброси это из головы.

Вышел Райан – в шортах, мрачнее тучи.

– Где карта памяти?

Я последовала за ним в дом и отдала карту, прикидывая, сколько времени понадобится, чтобы он пришел в себя. Основательно поразмыслив над этим за кухонным столом, я решила на все наплевать и запастись мужеством, благо испытала на собственной шкуре, что такое наручники.

Райан сидел за своим столом в старой спальне и пялился на экран ноутбука. Я заметила в разъеме наш кардридер.

– Как ты?

Он вскинул на меня глаза.

– Меня, черт побери, впервые в жизни арестовали. Как, по-твоему, я себя чувствую?

– Знакомое ощущение.

Райан злобно насупился. Под левым глазом у него начинал формироваться лиловый кровоподтек.

– Хочешь поскандалить?

Он сделал глубокий выдох, словно выпуская всю скверну, и на секунду смежил веки.

– Нет. Скандалить не хочу.

– Мне уйти? – спросила я, на этот раз шепотом.

Он опять запыхтел и потер лоб. Я сочла это утвердительным ответом и повернулась к выходу.

– Тар, погоди… – Райан протянул руку. – Иди сюда.

Я повиновалась. Он усадил меня к себе на колени, обнял и уткнулся в шею. Я вздохнула с облегчением и прижала его крепче, запустив пальцы во влажные волосы.

– До чего же я устал, Тар. Очуметь, как устал. Дня не проходит, чтобы они нас не преследовали. – Он посмотрел мне в глаза. – Он явился в мой родительский дом. К моим предкам! Это уже запредельно.

Я тронула его щеку под синяком.

– Согласна.

– Людям невдомек… Они не понимают, что такое вторжение в личную жизнь. Все, что им нужно, – это фотки: где я да что я. Как будто у них есть право это знать! И зачем? Чтобы убедиться, что я ничем не отличаюсь от других? Черт побери, Тар, из-за меня тебя сбила гребаная машина.

Я удержала его лицо в ладонях.

– Ты в этом не виноват. Не говори так.

Он резко высвободился.

– Нет, виноват. Эта полоумная накинулась на тебя из-за меня. Что, не было коробок с письмами? Тебе не угрожали? А что случилось в Париже? Все, с меня хватит!

Я видела, что он настроен категорично.

Райан взялся за мышку, на экране замелькали фотографии – ряд за рядом. Он выругался, потирая лоб.

– Он шел за нами с момента приземления. Вот же скотина.

– О господи! И вчера?

– Ну да. Эта сволочь засняла все мое семейство. Вот фото, где я держу Сару. Будь все проклято!

Он стал листать дальше, и у меня буквально глаза полезли на лоб. Фотографий были сотни. В желудке образовалась тяжесть при виде снятого крупным планом языка Райана, касавшегося в бассейне моей груди. Придурок сделал слишком много снимков, при быстром просмотре получался едва ли не фильм о нашей с Райаном близости. Меня тянуло блевать.

– Довольно! Решено: после третьего «Побережья» я выхожу из игры.

Глава 20. Депрессия

– Тарин, он был под арестом. Я ничего не могу сделать, – втолковывала Триш. – Его портрет из полицейского досье стал достоянием публики.

Мне было наплевать. Прошло четыре дня, и все таблоиды и выпуски новостей пестрели фотографиями Райана – избитого и залитого кровью. Я хотела положить этому конец.

Я укрылась в дальнем углу барного офиса, чтобы Райан ненароком не подслушал мой разговор, хотя в последний раз, когда я его видела, он еще лежал в постели. Час дня. Я была на пределе.

– Знаю. Звонил адвокат Райана. Даже если обвинения снимут, фото останется. Ему это не очень нравится, Триш.

Она вздохнула:

– Я хотела поговорить с ним и выяснить, заниматься ли мне этим, но он не отвечает на звонки. Он не первая звезда, которая засвечивается в разборках с полицией. Либо мы противопоставим этому позитив, либо оно рассосется само – а так и будет.

– Конечно. Однако сейчас у прессы урожайная пора. – Я переняла у Райана привычку потирать лоб. – Юрист предупредил, что фотограф нанял адвоката. Он хочет отсудить миллион. Ты представляешь, эта сволочь намерена возместить потерю дохода от торговли нашими снимками!

– Вполне представляю.

– Райан уже сам не свой. Это вогнало его в депрессию, и я не знаю, как быть. Он даже похудел. Почти не ест. Все время спит или просто лежит на диване. Он становится анахоретом.

– Дай ему несколько дней, пусть придет в себя. Его самолюбие здорово пострадало.

Я пожевала ноготь.

– Дело не только в самолюбии. Он заявляет, что выходит из игры.

– Что?!! – взвыла Триш. – Нет! Дурная мысль. Дурная. Это поставит крест на его карьере. В этом бизнесе нелегко давать задний ход. Сейчас он на пике. Если он уйдет, можешь попрощаться с его кассовым успехом.

– Триш, этот тип сделал тысячу фоток. Полиция нашла в соседнем дворе бутылки из-под содовой, полные мочи. Он оделся в камуфляж, чтобы слиться с деревом! Бог знает, сколько он там просидел.