Любовь больше, чем правда

Полиция подтвердила специфическую гормональную близорукость похитителя, а также фатальное стечение обстоятельств: обе дамы были облачены в идентичное платье, выпущенное модным домом „Пиноккио“ всего в двух экземплярах. Проданы были эти великолепные наряды, соответственно накладным фирменного бутика, именно Долорес Каплан и Кате Андреевой…

Долорес благодарит полицию за скорое освобождение. По ее личной версии Зураб не только пытался похитить, но и мечтал громко надругаться над ней, не снимая, накинутого на голову мешка. Меньшее, что теперь грозит бывшему хозяину и генеральному директору — десять лет одиночной камеры с принудительным круглосуточным показом порносериалов. Вряд ли его дипломатичные клиенты смогут смягчить наказание: Каплан, как известно, и в Африке, Каплан…»

Пилеменос отбросил «Разные новости»:

— Шустра, старушка. Это прямо не репортаж, а реклама телесного антиквариата… Та еще, штучка. М-да…

Старик задумчиво надул щеки и подтянул к себе «Благие вести»:

— «Отец Прокопий дает обет молчания и исчезает…» Что за черт?… «Вчера Святой Отец во время традиционной вечерней проповеди сообщил своей пастве, что налагает на себя обет молчания в связи с переполнившейся греховной чашей.

После сообщения он действительно заткнул свой рот и вышел на улицу, на которой собственно его и видел в последний раз наш собственный корреспондент. Ни о маршруте, ни о дальнейших планах передвижения Отца Прокопия ничего не известно. Тем не менее, мы надеемся пощекотать наших читателей какой-нибудь подходящей информацией. Ждите наш специальный репортаж о похождениях Блудного Прокопия в самое ближайшее время…»

Пилеменос поморщился:

— Чокнулся святоша. Кто ж мне теперь будет грехи отпускать по дешевке?…

Ход тревожных мыслей старика нарушил пискнувший голодной мышью телефон:

— На связи Мойша Каплан. Соединить?

— Мойша?… Соединяйте…

Голос Каплана явственно и неподкупно дрожал:

— Пилеменос, друг мой, ты знаешь, что вчера случилось?

Старик попытался не поддаваться панике и ответил как можно спокойнее:

— Да, как раз вот читаю газеты.

— Это все мелочи. На самом деле произошло нечто большее. Твой сын отказался от Чикиты.

— Как? — не понял Пилеменос, — Он мне ничего не говорил. Правда, я его не видел вчера. Но может все не так страшно?…

— Страшно, Пилеменос, страшно. Из-за того, что Константин ушел к этой блондинке-вертизадке, Чикита пыталась покончить жизнь самоубийством через расстрел. Слава богу, она была так пьяна, что стреляла в зеркало…

Тут Пилеменос не сдержался и в ярости стукнул чем-то по столу:

— Прости меня, Мойша. Я и не загадывал, что дело зайдет так далеко. Приму самые жесткие…

— Я надеюсь на тебя, Пилеменос…, — со слезами в голосе попрощался Мойша.

— Я все улажу. Счастливо. Привет потерпевшим…

Успокоив Каплана, Пилеменос без сомнений окончательно разволновался и нажал красную кнопку:

— Срочно вызовите Гнудсона.

— Он здесь в приемной… — как всегда спокойной была только секретарь.

«Уволить, что ли, эту тварь бесчувственную» — мелькнула неказистая мысль в голове Пилеменоса, но сказал он по привычке другое:

— Прекрасно, пусть зайдет… Здравствуйте, Гнудсон. Ситуация меняется. Что там у нас есть на эту обезьянью шлюху?

Гнудсон переспросил:

— На Катю Андрееву?

Старик раздраженно подтвердил:

— Да, именно…

Гнудсон продолжил как можно спокойнее:

— Ничего нового. Материалы были собраны и подшиты. Вы ими не интересовались. И я подумал…

— Индюк тоже думал, — свернул голову очередной воображаемой птице Пилеменос, — Где материалы?

Инспектор указал на портфель:

— Всю конфиденциальную информацию я не выпускаю из своих рук.

— Давайте сюда…, — сверкнул искусственным хрусталиком Пилеменос.

Инспектор ввел код и извлек на свет божий толстую папку. Старик тут же выдернул ее из рук Гнудсона. Склонившись над ней, нервно зашелестел документами, фотографиями и выкройками:

— Ага, «Окончила среднюю школу с первой попытки… Сменила более трех десятков рабочих мест… Десять месяцев работала официанткой в подпольном игровом заведении — любимом местечке районных сутенеров и мафиози. Согласно контракту разносила напитки по пояс обнаженной…»

Вот так невестка… И недурно ведь выглядит после этого борделя… И те фотографии хороши, и эти — нынешние… Как там у нее с параметрами?…

— Девяносто-шестьдесят-девяносто…, — сквозь зубы процедил инспектор.

— М-да… Гнудсон, я хочу встретиться с ней…

Полицейский не очень понял:

— Как-как?…

— Как Пилеменос…, — разъяснил ухвативший на лету какую-то мысль старичок, — Она наверняка еще ничего конкретного обо мне не знает. Мой сын любит сюрпризы… Вот и я сделаю сюрприз. Думаю, что не стоит травмировать мальчика всеми этими компрометирующими материалами. Прожженная девица должна отказаться от Костаса сама. По доброй, так сказать, воле. Организуйте-ка нам встречу…

Гнудсон скривился — его все еще мучила изжога от вчерашней китайской пищи:

— Видите ли, господин Пилеменос, я больше не буду работать на вас в виду вновь отрывшихся обстоятельств.

Миллионер снова и тем же сверкнул:

— Каких еще к дьяволу обстоятельств?

Инспектор заблаговременно попятился к выходу: