Любовь больше, чем правда

Недобитый влюбленный напрягался. Пытался определить направление сердечного сигнала. Но, увы, каждый раз Костас обнаруживал, что это барабанит всего лишь его собственный пламенный мотор. Катя же, очевидно, была где-то слишком далеко. А может быть по отношению к нему ее сердце билось слишком слабо?

Запутавшись в вопросах и окончательно отчаявшись, потеряв надежду найти Катю без использования средств массовой информацию, он дал в газету объявление о драгоценной пропаже.

– Только найдись, Катя, – скитался по дому его напрочь такой же безумный отец, – Только найдись и я во всем раскаюсь. В своем некорректном отношении к девочкам, во взятках налоговой инспекции, в финансировании выборной кампании нашего мерзавца-мэра, в поставках горючего террористам… Я хочу смотреть честными глазами в глаза моего честного внука…

Приняв такое решение, он без колебаний обратился к сыну:

– Только бы она нашлась, и я сам поеду за Катей. Пусть даже и на край света. Ты, ведь, пока не можешь пользоваться конечностями… Только бы она нашлась. Только бы она нашлась…

Как заклинание повторял он эту фразу, присев рядом с коляской Костаса. Руки и ноги его наливались свинцом. Тяжелели веки. Когда же глаза Пилеменоса Старшего закрылись, то увидел он как в дом боком-боком проник степенный Отец Прокопий. Этот человечек молча окропил журнальный столик и что-то беззвучно прошамкал.

Отец Костаса не расслышал, но он прочитал по губам старца букву за буквой.

– Да это же адрес Кати! – взвопил Пилеменос и усомнился, – Откуда он его знает?

Спрашивать Святого Отца уже было невозможно. Тот исчез также неуловимо, как и появился. И тогда старик Пилеменос решил:

– А впрочем какая разница. Главное, что он есть у меня…

Пилеменос переписал заветный адрес на бумажку, вскочил и хлопнул по плечу ни о чем не подозревающего сына:

– Я еду, еду, еду…

Папашка шустро выбросился на улицу к лимузину, но не обнаружил в нем водителя:

– Вот черт, ну где же он?… Бывает же такое, – забегал вокруг машины Пилеменос, – Впервые за десять лет службы водитель отлучился куда-то, не отпросившись. И именно сегодня. Именно сейчас. А может быть есть еще порох в пороховницах?…

С этими словами старик сам вцепился в руль. Он не водил машину лично лет тридцать. Но Пилеменос помнил как сдавал когда-то на водительские права. Как его мурыжил занудный инструктор, приговаривая:

– Ничего. Тяжело в учении, но в бою спою. Вспомнишь еще меня добрым словом…

И старик помянул:

– Спасибо тебе. Как ты там напевал: «сцепление, газ, эх, раз, еще, раз…»

Автомобиль послушно рванулся с места. Стрелка спидометра также послушно прилегла на правый бок.

– Двести пятьдесят километров в час, – удовлетворенно отметил себе Пилеменос и чуть-чуть расслабился: – Скоро. Теперь уже очень скоро…

Он мигом пролетел семьсот восемьдесят пять километров. Вот уже мелькнул и указатель города, где жила Катя.

До ее дома оставалось каких-то два километра, когда его старые руки дрогнули. На крутом как наркомафия повороте Пилеменос не удержал руль. Лимузин откормленным пеликаном взмыл над кюветом.

Полет. Удар. Взрыв. И угасающая в пламени мысль «Неужели не успел…»

Но он остался жив. Более того: ноги-руки его были целы. Пилеменос мог шевелить ими. И даже ходить с их помощью.

Ободранный, с кровавой царапиной на лбу старик выбрался-таки из пылающего костра на центральную улицу. За его спиной мощно рванул объемистый бензобак лимузина. Но он не расслышал. Он слишком торопился.

Как один бросились к старику на помощь прохожие и проезжие. Но хромающий Пилеменос отвел их благородные руки:

– Я должен сам…

24. “На дальней станции”

– Господи, вы? – отшатнулась от дверей Катя. На пороге перед ней стоял старый и до невозможности ободранный Пилеменос. Лоб его был расцарапан просто до неузнаваемости. По телу пузырились ожоги первой, второй и даже третьей степени.

Катя растерялась. Но лишь на мгновение. Она вспомнила обязательные во всех кафе и ресторанах тренировки по родовспоможению, промыванию желудка, а также курс ликвидации последствий опрокидывания горячих борщей, чая и грога. Сообразив, Катя бросилась к пострадавшему с карманной аптечкой:

– У вас все цело? Вы себя чувствуете? Где помазать?

Пилеменос лишь отмахнулся, обдав ее гарью:

– Все в порядке. Главное, что я нашел тебя, невестка…

– Как вы сказали? Невестка… – Катя медленно опустилась на пол от такой негаданности, – Я не, не…

– Ты не ослышалась… – перемялся с ноги на ногу старичок, – Я многое передумал и во многом переменился. И я действительно хочу, чтобы ты стала женой моего сына, стала моей невесткой, стала матерью моих будущих внуков…

Пилеменос понурил голову:

– Прости меня, если я когда-то чем-то как-то где-то невольно обидел тебя. Не держи на меня зла… Все, что я говорил и делал, было рождено моей слепой любовью к сыну. Теперь моя любовь зряча, и я понимаю, что Костас не может жить без тебя. А ты без него. Верно?…

– Верно, – засмущалась Катюша, – Какой вы на самом деле хороший. Я и не думала…

Она встряхнулась: