Любовь Дикого (СИ)

— Блядь, Катя, — рявкаю. — Ты же курево не выносишь.

— И что? — глазами сверкает. — Тебя тоже не выношу, но ты до сих пор здесь. И плевать на мои слова хотел.

— Дай сюда.

Отпускаю Катю, только чтобы сигарету отобрать.

А она не дается, на ноги вскакивает. Пьяно ухмыляется. Уворачивается. Еще и пытается сделать затяжку. Сучка.

— Верни! — выпаливает, когда все же отбираю. — Буду курить!

— Будешь?

— Да!

Ну хорошо, блять. Сейчас ты у меня накуришься. По полной.

Прикладываюсь губами к сигарете там же, где прикладывалась она. Затягиваюсь. До предела. А потом тушу сигарету в кулаке. И в рот Кати вбиваюсь.

Дым выдыхаю. За скулы ее держу. Не разрешаю отодвинуться.

Дергается. Закашливается. Царапает меня.

Так и будешь курить. Поняла?

Вырывается. По роже мне заезжает. Хорошо так прикладывает. До звона в ушах. И глазами добавляет.

Разошлась.

А я ухмыляюсь.

Но недолго.

— Охренел? — резко бросает она и тянется к пульту, чтобы вызвать охрану. — Пошел отсюда…

— Это что за выражения?

Встаю так, чтобы бедрами зажать ее бедра. Вжимаю в столешницу, не разрешая дернуться.

— Охуел, да, — говорю. — Сейчас еще больше охуею.

Довела.

А я предупредил. Честно.

Так что нехуй теперь вырываться.

Обхватываю за горло. Накрываю ее губы ртом. Теперь иначе. По-настоящему. Языком по ее языку. Жадно. Глубоко. До дрожи. Так, чтобы задохнулась.

Блядь. Тормоза отключает. Нахуй. Пью. Еще и еще. Захлебываюсь. Она вырубает похлеще чистого спирта.

Ну все. Сегодня я ее возьму.

Может и неправильно это. Нельзя, когда она такая.

Но мне уже похер. Что правильно, блять, а что нет. Хочу ее. Хочу, сука. И больше не остановлюсь.

17

Катя застывает. Позволяет мне все. Скользить языком по ее языку. Жарче. Глубже. Вылизывать ее рот изнутри. Брать больше. Сильнее. Жестче.

Она…

Горячая. Податливая. Моя.

Мозг плавит. От каждого нового касания. Ведет пиздец как. Просто от ощущения ее мягких губ под моими губами. От едва уловимой дрожи.

Еще. Сейчас.

Ее пальцы сжимаются на моих плечах. Не отталкивают и не притягивают. Замирают точно замерзают.

Но мне и такого жеста хватает. Будто током пробивает. Разламывает изнутри. Остатки самоконтроля летят к чертям. Оголодал по ней. Ебать как дико. А она сама виновата. Слишком долго дразнила. Ускользала. Будоражила.

Пора платить. Но нет такого количества ночей, чтобы ее долг передо мной закрыть.

Подхватываю ее под ягодицы. Расталкиваю бедра толчком. Усаживаю на стол, заставляя развести ноги шире.

Давай. Ближе. Теснее. Да, так.

Блядь. Нет. Нихуя. Мало мне.

Задираю платье. Забираюсь под ткань. Дергаю застежку бюстгальтера. Накрываю голую грудь ладонями. Сминаю.

Тут мне и прилетает.

Ее зубы смыкаются на моей губе. Ощутимо. Пиздец. Маленькие ладони сжимаются в кулаки, врезают по груди. Ноги дергаются, она вся будто ходуном ходит, извивается.

Вот же сучка. Упертая, пиздец.

Выворачивается из захвата. Отталкивает. Соскальзывает со столешницы, отходит на несколько шагов назад.

А я наблюдаю за ней исподлобья.

Как она отступает. Слегка пошатывается. Как быстро застегивает бюстгальтер. Платье поправляет, лихорадочно одергивает. Как руку поднимает. Резко, в сторону. На выход мне, блять, показывает.

— Пошел! — выдает, глазами сверкает. — К черту.

Пойду. Раз так просишь.

Ухмыляюсь. Вытираю кровь со рта тыльной стороной ладони.

Пойду. Да, Катя, пойду. В тебя.

— Что ты ухмыляешься? — она брови сдвигает, хмурится. — Видеть тебя не хочу. Понял? Никогда.

Молчу.

— Все, — Катя прикрывает глаза, отворачивается и устало бросает: — Давай, пошел отсюда.

Выходит из кухни.

За ней направляюсь.

Она в гостиную двигает. И я следом. Ее такую без присмотра точно оставлять нельзя. Так что хер ей. Без того валить не собирался, а теперь точно никуда не уйду.

Поворачивается. Губы поджимает. Останавливается посреди комнаты. Обнимает себя руками. Взгляд колючий, прямо прошивает.

Опираюсь бедром о дверной косяк. Выжидаю.

— Ну что ты хочешь? — резко бросает она, плечами передергивает. — Чего тебе от меня надо?

Тебя.

— Мы разговор не закончили, — отвечаю.

— Закончили, — замечает твердо.

— Договорить надо.

Язык к языку.

До стонов. До судорог.

И не пизди, будто тебе это не зашло. Зависла же. Поддалась. Контроль потеряла. Почти ответила мне.

— Нет, нет, — заявляет твердо.

— Катя…

— Нет, хватит.

Головой качает. Решительно, порывисто. Отворачивается, дальше по комнате проходит.

— Не хочу тебя больше слышать, — добавляет, не оборачиваясь.

Залипаю на ее бедрах. Покачиваются. Слегка. А у меня во рту пересыхает. И пальцы будто огнем обпекает. Ощущения пиздец.

И тянет к ней. И спугнуть нельзя.

Босые ступни тонут в светлом ворсе ковра.

А я опять на нее слюной исхожу.

Вздрагивает. Точно взгляд на себе ловит. Все же ведет головой и смотрит на меня. Мрачнеет. Напрягается. В ее глазах плещется столько эмоций, что охуеть. Красивые губы двигаются. Звука нет. Но я и без того разбираю суть:

“Уходи”.

— Нихера, — сквозь зубы цежу.

Катя неловко опирается локтем о комод. А после отталкивается. К балкону шагает. Прислоняется к прозрачной двери. Лбом в стекло упирается.

Хрупкая такая. Маленькая. Темные волосы рассыпаются по плечам, голова чуть в сторону склоняется.