Любовь гика

– Он сказал, Мешкоголовый опасен. Не сопротивляйтесь. Будьте с ним поласковее. Арти не хочет, чтобы вам сделали больно.

Им незачем было смотреть друг на друга. Они смотрели на меня. Их четыре руки сплелись в запутанный клубок у них на коленях.

– Может, мне сходить к папе? К Хорсту? Давайте я их приведу.

Пару мгновений они молчали. Сейчас они были совсем одинаковые, словно не сестры-близняшки, а одна девушка и ее отражение в зеркале. Потом они произнесли на два голоса, слившихся воедино, как это бывало в редкие моменты их полного согласия:

– Попробуй, но вряд ли это поможет.

Я кивнула и вытащила из-за пояса пистолет:

– Вы знаете, как с ним обращаться?

Я положила пистолет на верхнюю крышку пианино. Элли и Ифи уставились на него. Он лежал на блестящей полированной крышке – такой тихий, зловещий. Когда я выходила, близняшки так и сидели застывшие, как изваяния.

Я нашла папу в рефрижераторе, где он пересчитывал ящики с мороженым. Я закричала, что его зовут близняшки. Он передал свою папку-планшет кому-то из рабочих, таскавших ящики, и тяжело спустился с лесенки, скрипя коленями, что тут же похоронило мои надежды на папу, который сейчас всех спасет. Я сообщила ему, где сейчас Элли и Ифи, а сама пошла к дедушке.

Цыпа спал на капоте грузовика с генератором. Его лицо пряталось в лужице зеленоватой тени от урны с дедушкиным прахом. Сам он лежал на животе, штанины его комбинезончика задрались до колен, носки собрались гармошкой. Гладкая кожа у него на ногах слегка покраснела. Наверное, он уже долго тут спал. Я опустила задравшиеся штанины, чтобы укрыть его ноги от солнца. Цыпа дернул ногой, его рот слегка приоткрылся во сне. Дежурство на операции утомило его. В парке аттракционов включилась музыка. Звякнули цепи включившейся карусели.

– Цыпа!

Он не шелохнулся, только открыл глаза и закрыл рот.

– Цыпа, ты должен помочь близняшкам.

Он моргнул и сел.

– Ты знал, что Арти отдал их Мешкоголовому?

Цыпа кивнул, потянулся и почесал бок.

Я придвинулась ближе к нему и села, прислонившись горбом к урне.

– Ой!

Дедушка сильно нагрелся на солнце.

Цыпа облизнул губы:

– Арти говорит, близняшки выходят замуж?

– Цыпа, они не хотят выходить за него. Они ненавидят Мешкоголового. Арти все это затеял, чтобы их кое за что наказать. Он не имеет права отдавать их кому бы то ни было.

– Арти отдал меня доктору Филлис, – спокойно произнес Цыпа, просто констатируя факт.

– Это разные вещи. Ты просто работаешь с ней, чтобы научиться чему-то новому.

Он промолчал, и я продолжила:

– К ним сейчас пошел папа, но я не верю, что он сумеет помочь. Если Арти вбил что-то в голову, ему никто не указ.

– Нет. – Цыпа снова улегся головой в тень. Капот был горячим, жар чувствовался даже сквозь юбку. Поднялся слабенький ветерок и охладил мои разгоряченные уши.

– Наверное, здорово ходить постоянно в темных очках? Все вокруг зеленое, да? – Цыпа сонно моргнул и зевнул.

– Цыпа! Цыпочка! А хочешь, пойдем в фургон близнецов? У них мягкий, удобный диван – ляжешь там спать. Слушай! А если кто-нибудь попробует обидеть их, ты его остановишь. Цыпа!

Он открыл глаза и озадаченно нахмурился:

– Оли, я не могу. Арти не хочет. Он уже сказал, чтобы я ничего не делал. Как в тот раз, когда Менса Минди, самая умная в мире лошадь, испугалась горящего обруча, и папа велел, чтобы я не ей не помогал. Не знаю, что там у близняшек, но они должны справиться сами.

После этого терпеливого, рассудительного объяснения мне не оставалось ничего другого, как лечь на живот и соскользнуть по крылу на землю. Цыпа меня не окликнул, не попросил остаться. Я оглянулась, но он уже спал, свернувшись калачиком на горячем капоте.

Папа пожал руку Мешкоголового:

– Вы уже практически член семьи!

Тот булькал, кряхтел и с восторгом мял папину руку.

– Прекрасно! Прекрасно! – нараспев говорил папа, пытаясь освободить руку и озираясь в поисках спасения. – Мои девочки там? Хочу с ними поговорить! Да! Прошу меня извинить! Спасибо! Душевно рад! Скоро увидимся! – Папа все-таки высвободил руку и юркнул в шатер близнецов.

Элли и Ифи, сидевшие за пианино, слышали все, что говорил папа снаружи.

– Мы знали, что он ничем нам не поможет, – сказала мне Ифи уже потом.

– А вот вы где, мои голубки! Мои сладкие птички! Я только что встретил вашего жениха! Необычный кавалер!

Папа вел себя слишком напористо, говорил слишком громко. Он сгреб близняшек в охапку и принялся осыпать поцелуями их бледные лбы. Ифи стиснула его руку и тихо промолвила:

– Папа, пожалуйста… Запрети Арти так делать! Помоги нам!

– Конечно, мои причудки! Конечно, я помогу! Все самое лучшее для моих девочек! Посмотрим, что у нас с расписанием! Закроем цирк на весь день! Закатим шикарную свадьбу!

– Папа, послушай! Нет. Нет. Мы не хотим за него замуж! Мы его ненавидим! Мы его боимся! Арти хочет нас принудить… хочет нас наказать. Папа, не разрешай ему!

Но папа, пойманный в объятия четырех бледных рук, уже выворачивался, готовясь сбежать: