Любовь гика

– Наверное, он отключил сигнализацию и попросил Арти предупредить охрану. Когда мы услышали, как открывается входная дверь, Элли схватила пистолет. Мы сидели на кровати и ждали, когда распахнется дверь в спальню. Элли уже приготовилась выстрелить, но Мешкоголовый постучал. Такой робкий стук… три легких удара… а потом дверь медленно приоткрылась, и он заглянул в спальню. Помахал нам рукой, мол, привет. Мне стало его жаль. Он держался так робко… Элли прицелилась в него и закричала, что будет стрелять. Но он вошел в спальню. Медленно-медленно. Кланялся на каждом шагу, словно извиняясь. Потом уселся в изножье кровати и уставился на нас с Элли своим единственным глазом из-под своей этой тряпки. У него в блокноте уже была приготовлена первая запись. Мешкоголовый вырвал листок и протянул его мне. Там было написано: «Я люблю вас. Позвольте мне быть нежным с вами». Пока я читала, он написал еще одно сообщение и снова отдал листок мне. «Если я вам противен и вы хотите убить меня – пусть будет так». Элли прочитала записку и прицелилась ему в голову. Он принялся расстегивать рубашку. Распахнул ее и легонько похлопал себя по груди. Теперь воротник не держал снизу его вуаль, и под ней проглядывал пластиковый мешочек с гибкой резиновой трубкой. Элли сидела, уперев локоть в колено, и держала пистолет двумя руками. Она ждала долго. Мешкоголовый тоже ждал, даже не шевелился. В конце концов Элли выронила пистолет, повернулась ко мне и сказала: «Лучше бы он не стучался. Если бы он ворвался без стука, я бы выстрелила, не раздумывая». Элли было тяжелее, чем мне. Она не привыкла, когда ее принуждают к чему-то против воли.

Арти услышал выстрел и уже забирался в коляску, когда я влетела к нему:

– Там мама! С близняшками! Она пошла к ним.

– Быстрее! Вези меня!

Дрожа от страха, я схватилась за ручки коляски, бросилась к выходу и въехала колесом в дверной косяк с такой силой, что Арти чуть не вылетел из коляски. В фургоне близнецов раздался пронзительный, тоненький крик. Это кричали близняшки. Мы с Арти ворвались к ним в спальню на всех парах.

Рядом с большой кроватью стояла мама, совершенно спокойная. В мягком розовом свете занавешенных кисеей ламп она казалась очень красивой. Лицо нежное, свежее, почти молодое. Волосы изящно рассыпаны по плечам. Ее халат и домашние туфли с пушистыми помпонами, на высоких каблуках, смотрелись на удивление аккуратно. Пояс халата был завязан элегантным бантом.

Близняшки съежились в уголке кровати. Ифи растерянно моргала, глядя на маму, а потом сморщилась, когда Элли перегнулась через кровать, и ее стошнило на ковер.

На смятых, испачканных простынях лежал Мешкоголовый, мертвый, без штанов. Его длинные голые ноги казались костлявыми и рыхлыми одновременно.

– Мама, – произнес Арти.

Она обернулась к нам и кивнула:

– Я все-таки вспомнила, где видела его раньше. – Лил задумчиво уставилась на пистолет у себя в руке. – Оли, малышка, кажется, это папин пистолет. Будь добра, проверь полку над нашей кроватью. И попроси папу… А, вот и Ал!

Я уже спала, и меня разбудил скрип двери. Выглянув в окно, я увидела, как мама вошла в фургон близнецов, который в ту ночь остался без охраны. В лунном свете белые мамины волосы казались серебристыми. Я натягивала халат, чтобы бежать следом за мамой, и тут раздался выстрел. Я помчалась к Артуро.

Из архива Норвала Сандерсона:

Рассказ Хрустальной Лил в беседе со следователями (расшифровка аудиозаписи):

«Мне не спалось. Луна светила слишком ярко. Я сидела на кровати, на своей стороне, и смотрела в окошко. Ал всегда настаивал, чтобы я спала у стены, а он всегда ложится с краю, на стороне, ближней к двери. Инстинкт защитника. Чтобы, если к нам кто-нибудь ворвется, он – Ал – сумел бы меня защитить. Но я приподняла краешек занавески, и мне было видно, что происходит снаружи.