Любовь гика

– Я бы вам все рассказала подробнее, но не предполагала, что у вас начнутся месячные.

Мне вдруг стало страшно, кровь зазвенела в ушах.

– Мама, а у меня они будут?

Ифи облизнула грязные губы.

– Элли не вышла, даже когда нас нашли мама с Цыпой. Не дала мне отпереть дверь. Мама велела Цыпе открыть дверь и вытащить нас наружу, но он ее не послушался и не стал ничего делать. Потому что мы не хотели. Но это не мы не хотели, а только Элли. У нас затекли ноги. Столько времени просидеть на толчке.

– Замолчи! Замолчи! Замолчи!

– Элли, кончай истерить! – велела рыжая. Она погладила меня по голове. – Твоя мама послала меня за тобой, чтобы ты пролезла под дверью кабинки.

– Только попробовала бы залезть, – пробурчала Элли. – Я бы пнула тебя по башке.

– Слушай, девочка, что ты так напрягаешься? – Рыжая разозлилась всерьез. – Вещь естественная, у всех женщин бывает.

– Да? Это многое меняет. Будет о чем подумать.

Снаружи раздался гудок. Кто-то жал на клаксон. Гудок не прекращался, монотонный, настойчивый.

Мама открыла глаза:

– Милый Ал, он такой нетерпеливый.

– Он не знает, где вы. – Рыжая поднялась. На ее потемневшем от пыли лице выделялись лишь яркие белки глаз. Она потянулась к ручке горизонтально лежащей двери и распахнула ее наружу. С порожка посыпался песок. Ветер ворвался внутрь, швырнув колючую пыль нам в лицо.

– Ладно, дамы, вечеринка окончена. Прошу на выход.

– Хорошо, что я догадалась убрать торт в холодильник, – произнесла Хрустальная Лил. – А то остались бы мы без торта.

Праздничный ужин в честь дня рождения близнецов состоялся в спальне, на большой маминой кровати. Мама лежала, откинувшись на подушки, элегантная бинтовая повязка, сделанная папой, белела в вырезе шелкового кимоно, свежевымытые волосы пенились, словно взбитые сливки, вокруг голого, ненакрашенного лица.

Мы пылесосили целый час, но в воздухе все равно плавала красная пыль. Однако теперь, когда мы все по очереди приняли душ и переоделись в чистое, можно было спокойно моргать и выковыривать из носов песок. Папа прилег рядом с мамой и подмигнул нам.

– Вот теперь вы, девчонки, выглядите получше. Не как банда чертей, а как ангелы, мучимые похмельем.

Арти и Цыпа, разумеется, не страдали от рези в глазах и соплей с песком. Всю бурю они просидели в фургончике Арти, где работал кондиционер. Мы ели праздничный торт и наперебой, сгущая краски, рассказывали друг другу, как едва избежали ужасной смерти в этой кошмарной песчаной буре. По словам папы, он бегал по лагерю, ветер чуть не сбивал его с ног, а он стучался во все фургоны, выспрашивал, не видел ли нас кто-нибудь, но никто нас не видел, и папа «все думал, куда, ради сморщенной мошонки святого Эльма, вас всех посдувало». Вскоре он укрылся в кабине грузовика с генератором, и тут ему в голову пришла замечательная идея: гудеть клаксоном, «как противотуманным горном, чтобы, если вы вдруг забрели в эту вражью степь, то услышали бы мой сигнал, и он привел вас всех домой».

– Отложите кусок торта Хорсту, – попросила Ифи. – И той рыжей, которая нам помогала. Как ее звали?

– Рыжая.

– Все рыжие «Рыжие», дурища! У них есть и обычные имена!

Арти развлекал своего маленького приятеля тем, что разрешил Цыпе читать ему вслух надписи на старинных поздравительных открытках из его коллекции. Когда особенно сильный порыв ветра чуть не опрокинул фургон, Цыпа удержал его.

Сам он ничего не рассказывал. Не ел торт. Держал тарелку на коленях и завороженно слушал рассказы остальных. Его явно что-то тревожило, но он молчал. И только позднее, когда мы все отправились спать, Цыпа догнал близнецов у двери в их комнату и встал, грустно глядя на них.

– Что, солнышко? – спросила Ифи.

– Я знал, где вы находились. Надо было все-таки вытащить вас наружу, да?

Его глаза подозрительно заблестели. Элли погладила Цыпу по голове.

– Нет, ты все правильно сделал.

– Если бы я вас вытащил, как просила мама, вы были бы дома, со мной и Арти. Мама не сломала бы ребро. Вы бы не напугались.

Я слегка ущипнула его за руку.

– Обо мне можешь не переживать. Я замечательно развлеклась!

Я укрылась в своем теплом шкафчике под кухонной раковиной, оставив близняшек разбираться с Цыпой, утешать его или не утешать.

Я вскарабкалась на бюро в комнате Арти и принялась протирать большое, зеркальное с одной стороны окно, выходившее в комнату охранников. Арти лежал на тахте и рассматривал старый журнал, который стянул в трейлере рыжеволосых девчонок.

– Если бы я был состоятельным джентльменом, владельцем крупной промышленной корпорации, имеющим влияние в политике, как бы я одевался? – спросил Арти.

Я оглянулась, чтобы понять, издевается он надо мной или нет. Арти лежал, уткнувшись в журнал, и вроде бы не издевался.

– Со вкусом, но скромно, – ответила я.

– Но что значит «одеться со вкусом» для мужчины моей комплекции?

– Не знаю. – Я слезла вниз и вытерла отпечатки своих ног с полированной крышки бюро. – Твидовая футболка? Габардиновые трусы? Черные шелковые носки?