Любовь горца

– Он действительно мне должен, – уверенно настаивал Хеймиш, и нажатие лезвия на горло стало сильнее, кинжал врезался в мягкую кожу прямо под подбородком.

– Что? – Этот вопрос прозвучал пронзительно и отчаянно. – Что он вам обещал? Я уверена, он вам это отдаст, он – человек слова.

В лесу, куда не достигал слабый лунный свет, раздался треск. Треск сучка под ногой? Сердце Филомены замерло. Неужели это Лиам? Она одновременно хотела и боялась увидеть его лицо, искаженное яростью.

Но Хеймиш тоже услышал этот звук:

– Я знаю, ты тут, братец!

Ужасный смех, показавшийся даже красивым, сотряс воздух. Казалось, он растревожил легкий туман вокруг, и тот начал подниматься, добрался до колен, как будто намереваясь поглотить их.

– Как твоя женщина старается тебя защитить! – издевательски произнес Хеймиш. – Интересно, мисс Локхарт, что бы вы о нем подумали, когда бы увидели его таким, каким видел его я. Всего в крови своих жертв, убийцу, наслаждающегося собственной яростью, убивающего всех без разбора Демона-горца.

Среди деревьев мелькнула тень, и Хеймиш заслонился телом Филомены, как щитом.

– Выходи, и я пролью ее кровь! – закричал он и еще сильнее прижал нож, врезавшийся ей в кожу. – Или продолжай прятаться, и я расскажу ей твои секреты. Решай, Лиам!

Он отпустил ее руку и прошелся по ее спине со страшной медлительностью. Филомена не смела пошевелиться – лезвие у горла превратило ее в безгласную пленницу.

Рука Хеймиша повернула ее голову на сторону так, что она не видела теперь деревьев, а только темноту, поглотившую море на западе.

– Давай, решай! – Он снова засмеялся, теперь смехом настоящего маньяка. – Она умрет в любом случае.

Услышав крик Филомены, Лиам быстро припал к земле ниже тумана и вытащил из сапога свой дирк – обоюдоострый кинжал. Кровь, кипевшая в нем в ожидании грядущего соития, мгновенно наполнилась жаждой мести. В нем вспыхнул инстинкт хищника, и он стал пробираться вперед крадущейся походкой волка, готового разорвать горло своему врагу. Но он готовился пролить родную кровь, кровь брата. Хеймиша.

Он обогнул залитую лунным светом поляну, минуя ветки деревьев и пролагая путь в тумане. В уме он быстро перебирал множество вариантов угроз, не доверяя собственным глазам.

Его брат, живой, израненный, полный ярости и жаждой мести. Он поймал Мену и держит кинжал у ее горла.

Гнев грозил затмить все мысли и здравый смысл. Первобытный инстинкт требовал немедленно атаковать, броситься вперед и ударить ножом брата, чтобы от этого монстра ничего не осталось, кроме костей и окровавленной плоти. Но тогда Мена погибнет, Лиам это знал. Хеймиш был настоящим монстром с кинжалом. Почти таким же страшным, как сам Лиам.

Лиам приблизился к ним настолько близко, насколько мог, и быстро оценил положение Филомены. Лунный свет превратил ее волосы в волны темно-красного цвета, цвета пролитой крови. Ее фарфорово-белое лицо сияло неземной чистотой. Из-за тумана и темноты он не видел ее ран. Но что-то ведь заставило ее закричать, причем от боли. Это его терзало и заставляло замышлять такую жестокость, на которую, казалось, был неспособен.

Ее голос дрожал, но она говорила спокойно, и это спокойствие было его единственной надеждой спасти Филомену.

Где-то с восточной стороны раздался треск сучка под ногой, прозвучавший в лесу, как пушечный выстрел.

– Я знаю, ты тут, братец! – пронзительно закричал Хеймиш.

А Лиам двинулся на запад, подальше от этого звука, не позволяя голове высовываться из поднимающегося тумана. Дирк лежал в его руке надежно, он был таким же острым и смертельно опасным, как кинжал Хеймиша. Но пока он был бесполезен, необходимо пустить его в дело в нужное мгновение. Лиам мог попробовать напасть на Хеймиша со спины, но тогда он потеряет из вида Филомену и не будет знать, когда ударить.

И тут он услышал слова, от которых его кровь превратилась из расплавленного железа в лед:

– Она умрет в любом случае.

Значит, Хеймиш не собирался отпускать Филомену.

Впервые в жизни ужас грозил парализовать Лиама. Почему он схватил Филомену? И почему сейчас? В течение всей своей жизни Хеймиш был моральным уродом, но ему пришлось таким стать, и Лиам всегда это знал. Хеймиш был незаконнорожденным старшим сыном, который ничего не мог получить в наследство от своего отца, кроме склонности к кровопролитию и страха. Лиам должен был тщательно спланировать свои последующие действия и умереть прежде, чем Филомена станет последней жертвой и последним из его многочисленных грехов.

Он решил применить уловку, которой его обучил один турецкий кукольник. Лиам прижался спиной к стволу старого вяза и крикнул через поляну так, чтобы голос отразился от деревьев на восточной стороне.

– Отпусти ее, Хеймиш, – произнес он. – Она не имеет отношения к нашим делам.

Его уловка сработала. Хеймиш повернул голову именно туда, куда Лиам рассчитывал.

– У нас с тобой есть одно дело, Лиам. – Хеймиш произнес его имя, как будто ему в рот попала какая-то гниль и ему пришлось ее выплюнуть. – Ты не выполнил свою часть уговора. Предполагалось, что ты погибнешь на поле боя, и Рейвенкрофт достанется мне.