Любовь и бесчестье

Веронике хотелось говорить с умершими. Как только она сказала это, Монтгомери понял почему. По той же самой причине он постоянно воображал, будто рядом с ним Джеймс, Алисдэр и Кэролайн. И иногда мысленно общаться с ними было легче, чем так остро тосковать по ним.

Оказалось, что он сказал жене больше, чем собирался.

Если бы Монтгомери остался с ней, обняв ее и упершись подбородком в волосы, то рассказал бы ей о таких вещах, которые никто не имел права знать. Поведал бы даже о своем прошлом.

Или снова занялся бы любовью, что случалось нередко, когда они оставались наедине.

В то мгновение, когда Монтгомери казалось, будто он пресытился ею, потребность в ней появлялась с новой силой. Возможно, ему бы хотелось всюду таскать ее за собой, целовать, когда захочется, и постоянно ощущать нежность ее кожи и ее руки, скользящие по его телу. Вероника изучала его и делала это с таким восторгом и таким пылом, что достаточно было одного ее взгляда, чтобы он воспламенился.

На пути к двери его остановил Рэлстон.

– Ваша милость, – начал мажордом, слегка поклонившись.

Монтгомери сдержал свое нетерпение, повернулся и спросил Рэлстона:

– В чем дело?

– Следует перегнать овец в другое место, ваша милость.

– Так сделайте это, – последовал ответ.

– Это не так просто, как кажется, ваша милость, – ответил Рэлстон. – Я полагаю, надо выбрать место, куда их перегнать.

– И вы думаете, я что-нибудь смыслю в овцах?

– Ваша милость, принять такое решение можете только вы.

– Притворитесь, будто меня здесь нет, – предложил Монтгомери. – Кто принимает решение в случае моего отсутствия?

– Мистер Керр, сэр. Он всегда это делал с самого первого дня, как появился в Донкастер-Холле. Но как я понимаю, мистера Керра здесь нет. Он уехал по вашему распоряжению.

Монтгомери проглотил готовое вырваться проклятие.

– Но ведь Эдмунд – поверенный. Что он может знать об овцах?

– Мистер Керр всегда был управляющим в Донкастер-Холле, сэр, – сказал Рэлстон.

– Если по какой-то причине Эдмунда нет, то кто в этом случае принимает решение?

Казалось, подобный вопрос поставил Рэлстона в тупик.

– Ваша милость, мистер Керр всегда был на месте.

– Конечно, едва ли можно сыскать в Шотландии, да, пожалуй, и во всей Британской империи поверенного, столь ревностно относящегося к своим обязанностям и неспособного манкировать ими хотя бы один день.

– Есть еще один вопрос, ваша милость, об очистке реки.

Монтгомери оперся спиной о дверной проем и сложил руки на груди. После стычки с родственниками Вероники его терпение было на исходе.

– Очистке реки?

– Река сужается на той стороне, где расположен Лоллиброх. Если каждую весну не убирать камни и валуны, получится запруда, и вода затопит земли. Мы регулярно принимаем участие в расчистке, ваша милость. И приглашаем на помощь жителей Лоллиброха.

– И когда это происходит?

– Обычно раньше, чем теперь, ваша милость, – ответил Рэлстон. – Пришлось многое отложить в связи с поездкой мистера Керра в Америку.

– Какое счастье, что он нашел меня, – сухо парировал Монтгомери.

– Это особенность его характера, ваша милость. Он во всем крайне обязателен и усерден, как и в этом случае.

– И что это означает?

Рэлстон смутился и теперь выглядел неуверенным.

– А вы не знали, сэр? Мистер Керр – Фэрфакс. Если бы не ваш дед, он стал бы следующим лордом.

Монтгомери непонимающе уставился на него.

Рэлстон продолжал:

– Его мать была урожденной Фэрфакс. Титул передается и по женской линии, но только если не останется наследников мужского пола.

– Мой дед!

Рэлстон кивнул.

– Вы уверены, Рэлстон?

– Насчет происхождения мистера Керра? Конечно, сэр. Десятый лорд Фэрфакс оплатил его образование, поскольку он тоже Фэрфакс.

«Вам следует обращать больше внимания на ваше наследство. Быть лордом Фэрфаксом из Донкастера – великая честь».

Это были слова Эдмунда, сказанные ему в Лондоне. Теперь все бесконечные намеки и придирки Эдмунда обрели смысл.

– Не будете ли так любезны проинспектировать конюшни, и, возможно, внесете изменения, сэр? – спросил Рэлстон.

– А должен? – ответил Монтгомери вопросом на вопрос.

Рэлстон бросил на него сочувственный взгляд. Этот человек прекрасно понимал, что работать над воздушным шаром гораздо интереснее, чем быть одиннадцатым лордом Фэрфаксом-Донкастером.