Любовь и честь

Идти по заледеневшему неровному тротуару было трудно, и я вышел на дорогу. Впрочем, все, кто в этот час был на улице, также передвигались с трудом, поскольку были пьяны. Я заметил двух шведов, что-то горячо обсуждавших у давно закрытой булочной, и трех немцев, с хохотом командовавших двумя проститутками, которые в свою очередь орали песню на французском. Горлов утверждал, что любая шлюха в Санкт-Петербурге, независимо от происхождения, выдает себя за француженку. Голос самого Горлова было слышно даже на улице, — он рассказывал армейские байки.

Улица, на которой стоял «Белый гусь», была застроена современными трехэтажными зданиями, в которых размещались гостиницы, магазины и таверны. Но наряду с ними были дома и победнее, где находились бордели, из которых сейчас доносились пьяные вопли, смех, ругань.

— Развлечься не хотите? — спросил по-французски тихий женский голос.

Я обернулся, всматриваясь в темный дверной проем ближайшего дома. Там стояла женщина, закутанная в шубу. Я вздохнул и, вынув из кармана последнюю монету, протянул ей. Тонкая рука забрала монету, а я зашагал дальше, тревожно вслушиваясь в ночные звуки темной улицы. Где-то сзади со звоном разбилось стекло и послышались проклятия. Один раз мне показалось, что рядом со мной мелькнула чья-то тень, но, сколько я ни оглядывался, так никого и не увидел. И зачем Шеттфилду понадобилось так срочно меня видеть?

Добравшись до дома лорда, я со скрипом отворил тяжелые железные ворота и зашагал по дорожке к дому с мраморными колоннами. Из плотно зашторенных окон пробивался слабый свет. Я постучал в дверь, и мне открыл сам лорд Шеттфилд. Он впустил меня внутрь, закрыл дверь и только после этого радостно поприветствовал меня.

— Капитан Селкерк! Как мило, что вы пришли.

Я тут же уловил слабый запах цветов. Так пахло от дочери Шеттфилда. Мне даже послышался шелест шелка на лестнице, ведущей на второй этаж. Я невольно поднял глаза, но, к своему разочарованию, никого не увидел, и поспешно пожал протянутую руку лорда. Он сам принял мой плащ, повесил его на вешалку красного дерева, провел меня в свой кабинет и усадил в одно из двух высоких кресел, стоявших у пылающего камина. Кабинет был украшен картинами, изображавшими английских джентльменов, скачущих в окружении охотничьих собак. Запах табака только подчеркивал особую, сугубо мужскую ауру этой комнаты.

Усевшись в другое кресло, Шеттфилд сразу повернулся ко мне.

— Добрались без приключений?

— Да, все в порядке.

— Вы говорили кому-нибудь о моем приглашении?

— Нет, — ответил я.

Я-то не говорил, а вот он точно кому-то об этом сообщил, иначе кто тогда шел за мной по пятам? Я уже почти не сомневался в том, что за мной кто-то следил.

— Выпить хотите? Я отпустил сегодня всех слуг, но бренди у меня есть, — Шеттфилд кивнул на шикарный резной буфет.

— Нет, благодарю.

— Тогда, может, трубку? На «Конквесте» привезли отличный табак из Виргинии, и не мне вам объяснять, что это лучший табак в мире.

— Нет, благодарю, сейчас не хочется. А вы, пожалуйста, курите.

— Не возражаете? Отлично. — Он раскурил уже набитую трубку, выпустив облачко голубоватого дыма.

— Сэр, — заговорил я, поскольку пауза затянулась, — может, мы перейдем к делу?

В этот момент дверь в кабинет неслышно открылась, и в комнату вошел тот самый темноглазый человек с «Конквеста», которого я видел на пристани.

Надеюсь, мне удалось скрыть свое удивление, тем более что лорд Шеттфилд сразу представил нас.

— Мистер Персиваль Монтроз. Капитан Селкерк.

Монтроз подошел ко мне и пожал руку. У него были длинные и сильные пальцы воина.

— Прошу прощения, капитан, — продолжал лорд, — но я не знаю вашего имени.

— Кайрен.

— Кайрен, прекрасно. — Монтроз уселся на диван, не спуская с меня внимательных глаз, да и лорд тоже изучающе смотрел на меня на протяжении всей беседы.

— Мистер Монтроз — советник по делам торговли и транспорта для доставки товаров.

— Когда лорд Шеттфилд сказал мне, что вы на санях пересекли границу и добрались сюда, я испытал непреодолимое желание поговорить с вами, — голос у Монтроза был глубокий, произношение правильное, но построение фраз выдавало человека невысокого происхождения, хотя и образованного, — такого же, как я сам.

— Любая информация может оказаться бесценной при выборе торговых путей, поэтому мы и хотели срочно увидеться с вами.

Я вежливо поклонился.

— Буду рад оказаться полезным, джентльмены.

— Благодарю вас, капитан, — наклонил голову Шеттфилд. — В наши дни не все американские колонисты столь лояльны к интересам Британии, как вы, мой друг.

— Я уже давно не был дома. Неужели все так плохо? — Я в упор взглянул на Монтроза, все так же внимательно следившего за мной.

— Откуда мне знать? Я пробыл в России всю осень и вообще не очень слежу за политикой, — соврал он и, понимая, что это звучит неубедительно, добавил: — Я имею в виду за политикой в отношении американских колоний.