Любовь и другие виды спорта

Уходящее лето расщедрилось на поистине волшебный денек — прозрачный, тихий, теплый, с легким ласкающим ветерком. В парке было полно народу. Мимо пыхтели бегуны с перекошенными от напряжения лицами; велосипедисты и роллеры проносились смазанными пятнами, упиваясь ощущением свободы и скорости, притупляющим страх и инстинкт самосохранения; собаки тявкали и проверяли на прочность свои поводки, радуясь, что вырвались из каменных темниц; медленно брели парочки, некоторые толкали перед собой коляски; торговцы бойко торговали с тележек мороженым и холодной газировкой.

По глади пруда сонными водомерками плавно скользили старенькие прогулочные лодки. Послышался визг и женский смех — это парочка, ворковавшая на корме одной из лодок, так увлеклась, что едва не опрокинула свое судно.

Лужайка у подоножия холма походила на огромный муравейник. Тысячи горожан, мирно уживаясь на восьми гектарах, предавались всевозможным забавам на свежем воздухе. Свернув с асфальтированной дорожки, я ступил на мягкую траву, осторожно миновал коврики с раскинувшимися на них телами любителей ультрафиолета. Там и сям резвились дети и собаки, над головой парили воздушные змеи. Тарелки для игры во фрисби и бадминтонные воланчики так и свистели в воздухе. Временами попадались компании свободолюбивой молодежи — проколотой и наколотой, с обязательными дребезжащими гитарами и «косяками» по кругу. Ухоженные представители секс-меньшинств, раскинув на огромных пушистых полотенцах свои бронзовые от загара тела, с интересом вглядывались в проходящих мимо мужчин. Между отдыхающими курсировали неопрятные типы, по виду классические бродяги, с рюкзаками за спиной, и сипло выкрикивали: «Холодное пиво! Кола!»

И все это происходило в самом центре городских каменных джунглей, в крошечном оазисе, затерявшемся меж бетонно-стеклянных небоскребов. Казалось, весь Нью-Йорк сбежался сюда, чтобы отдать дань последнему воскресенью лета.

Я отыскал более-менее незасиженное место, подле огромного раскидистого вяза, растянулся прямо на теплой траве и сложил руки на груди. Глядя сквозь ажурные просветы в листве на синее небо, я представил, что нахожусь далеко-далеко от Манхэттена. Я закрыл глаза и расслабился.

Очнулся я, когда уже залегли длинные глубокие тени и парк почти опустел.

Глава девятнадцатая

Утро понедельника я встретил в уже привычной равнодушной тоске. На работе заставил себя разобрать бумаги, успевшие образовать на моем столе целый горный хребет. Но энтузиазма моего хватило ненадолго, и уже к десяти часам я выдохся. Еще через час я поймал себя на том, что сижу, бессмысленно глядя перед собой, и перекатываю в голове одну-единственную мысль, успевшую набить оскомину за минувшие дни. На божественное вмешательство или внезапное озарение надеяться явно не приходилось, и я по-прежнему не знал, что делать. Но некоторый прогресс все же произошел — тупое равнодушие сменилось раздражением. Мне осточертела моя тоска, а вместе с ней и бесплодные размышления. А вслед за раздражением меня посетило великое открытие: думать как заведенный об одном и том же не очень-то весело, да и толку никакого.

Мир вокруг менялся слишком быстро, и я за ним не успевал. За последнее время чего только не произошло. Я больше не люблю Ким; Том женился и скоро станет папашей; Алекс вот-вот облысеет; Карен наконец-то поумнела. Я вдруг испытал чувство, схожее с тем, что нападало на меня в кинотеатре, когда я возвращался в темный зал после недолгой отлучки в буфет или туалет. Сюжет совершил какую-то немыслимую загогулину, и я уже ничего не понимаю.

В начале двенадцатого я снял телефонную трубку и позвонил в справочную. После чего встал, надел пиджак и вышел из кабинета.

— Мне нужно отлучиться по делам, — предупредил я нашу секретаршу. — Вернусь примерно через полчаса.

Я быстро шагал по улице, лавировал меж пешеходов, переходил почти на бег на перекрестках, чтобы успеть на зеленый свет. Я подгонял себя, опасаясь, что опомнюсь и поверну назад. Что здравый смысл и осторожность возьмут верх над чувствами.

Это было самое обычное здание, каких полно на Шестой авеню. Гигантская коробка из стекла и металла, поставленная на попа. Я миновал карусельные двери, в мраморном вестибюле задержался возле табло со списком офисов и направился к лифтам.

На двадцать шестом этаже я вышел из лифта и оказался перед стеклянными дверями, на которых затейливым шрифтом были выведены имена основателей компании. Сбоку от двери обнаружилась щель для магнитной карточки-пропуска. Я растерянно посмотрел на нее, поскольку не ожидал столь нелепого препятствия. Но похоже, фортуна в этот день была на моей стороне. Явилась она в образе дамы, открывшей дверь офиса изнутри. Поскольку выглядел я вполне пристойно и здешнему интерьеру не особо противоречил, дама приветливо улыбнулась и даже придержала дверь.