Любовь и французы

Месье Прудон определял супружескую любовь как «любовь без горячки, безумия или смятения чувств — спокойную и чарующую привязанность, простирающуюся в радостное будущее». Любовь, утверждал он, не улетучивается,— как, похоже, думают многие люди,— едва к ней примешивается элемент долга. Ибо если ощущения имеют тенденцию притупляться со временем, то чувства, напротив, остаются постоянными и ровными. Мужчина, если рядом с ним нет женщины, груб, неотесан и одинок. «Женщины обвивают его шею цветами жизни, точно так же, как лианы украшают своими благоуханными гирляндами древесные стволы». Однако в подобный тон месье Прудон впадал не часто, он не испытывал к женщинам такой любви, как месье Мишле, и проявлял намного меньше любезности в своих комментариях по поводу их увядающих прелестей. «Кажется,— писал он,— будто красота, которая дарована женщине, чтобы призвать мужчину к любви и пригласить его принять участие в грандиозной работе природы, отнимается у нее, как только она перестает обнаруживать способность к продолжению рода. Несчастные переживают это очень тяжело, но им приходится склонить свои седеющие головы». Любовь, по его мнению,—притяжение, возникающее при взаимодействии силы и красоты; в нем проявляется идеал, но это — преходящее явление, и оттого его значение в браке не следует преувеличивать. Оба партнера должны видеть в браке «образ бесконечной любви, лежащей на дне их сердец».

Согласно статистике, множество старых джентльменов умирали от апоплексии или их разбивал паралич. Прудон считал причиной этих несчастных случаев частые браки между распутными стариками и юными девушками. С другой стороны, многие пары вступали в брак, будучи слишком молодыми. Месье Прудон рисовал мрачную картину последствий подобного брака. «Сила страсти,— писал он,— не соответствует телесным силам супругов. Очень скоро муж получает нервную болезнь, которая отнимает у него возможность пользоваться своими конечностями, за ней следует церебральный паралич, вызванный чрезмерной стимуляцией чувств. Тяжелые роды принуждают жену месяцами оставаться в постели, страдая от сильных болей, а дети, даже если они родятся нормальными, недостаточно жизнеспособны, чтобы выдержать множество хворей, витающих над колыбелью новорожденного».

Прудон сообщал, что альков с двумя кроватями быстро выходит из употребления, и не одобрял этого, в отличие от Бальзака и Мишле. «Раздельные постели,— замечал он,— были бы весьма полезны в дни влияния луны. Более того, в некоторых случаях полезнее для здоровья воздержаться от совокупления. Человек должен всегда быть уравновешен, и в периоды сильного умственного напряжения и озабоченности финансовыми делами целесообразно воздерживаться от любви. Люди слабого сложения должны себя ограничивать». Месье Прудон цитирует мрачное стихотворение, описывающее тех, кто преждевременно постарел, слишком часто и слишком усердно воздавая поклонение Венере:

Весь в золотом шитье, а лик и желт, и вял,

На пугало похож, он в тридцать старцем стал.

В морщинах лоб, и дрожь в ногах не побороть,

Насилу тащит он изношенную плоть.

И ладит гроб ему плутишка Купидон!

Прудон настоятельно рекомендовал мужьям рассказывать женам обо всех своих делах, равно как и о своих чувствах и мыслях, так как благодаря этому они скорее поймут, насколько полезны, особенно в трудных обстоятельствах, могут быть женщины. Этот совет, я думаю, предназначался для раскаявшихся мужей; французам начиная с раннего средневековья всегда была хорошо известна хитрость и деловая хватка их соотечественниц. Но Прудон решительно настаивал на том, что жены должны повиноваться, а мужья — владычествовать. Мужья, по его мнению, имели полное право убивать жен, если те когда-либо окажутся виновными в: 1 — измене, 2 — бесстыдстве, 3 — предательстве, 4 — пьянстве, 3 — воровстве, 6 — упорном, высокомерном или презрительном неповиновении.