Любовь и французы

В воображаемом диалоге со Всевышним автор дерзко обвиняет Господа в том, что Он навязал человечеству заповеди, которых сам, будучи холостяком, не придерживается, однако Господь уверяет своего собеседника, что, по Его мнению, брак — сущее мучение, а следовательно — самый верный из способов заслужить венец небесный. Мужьям — поскольку страданий на их долю выпадает больше — на Небесах будут отведены лучшие места, нежели служителям Божиим, и Господь чрезвычайно любезно предоставляет автору возможность увидеть счастливую компанию мужей, освободившихся от брачных уз и наслаждающихся в своем кругу небесными caroles.

Брак нигде так не осмеивался, как в балаганных фарсах, которые сочинял сам народ. Разумеется, эти спектакли не следует воспринимать слишком всерьез, так как ситуации и характеры персонажей в них утрировались с целью рассмешить публику. Но в том, что многих мужей средневековья жены действительно загоняли под каблук, на что те беспрестанно жаловались — и что происходит ныне в мусульманских странах, где мнение женщины не имеет вне дома большого значения,— не было ничего неожиданного. Это свидетельствует о том, что женское терпение было готово лопнуть. Однако мораль большинства фарсов была довольно прозрачна: жены должны повиноваться мужьям, а бунтовщицы рано или поздно вынуждены будут раскаяться. Примером тому может служить забавный фарс Le Cuvier[66] (сюжет которого, предположительно, родился в Индии, но позднее был адаптирован к условиям французского средневековья). В нем жена, на пару со своей матерью, постоянно придирается к своему затюканному мужу по имени Жакино. В начале фарса он выражает недовольство тем, что вынужден делать слишком много женской работы в доме. Жена подслушивает его ворчание, и начинается ссора. Теща, вмешавшаяся, чтобы помирить супругов, предлагает, с целью избежать недоразумений в будущем, составить список обязанностей, которые, по мнению жены, должен исполнять Жакино. Тот соглашается, хоть и неохотно, и садится за стол, чтобы записывать то, что станут диктовать ему жена и теща. Первая хочет, чтобы прежде всего в этом списке значилась обязанность во всем «повиноваться ей», но это требование Жакино записать отказывается, заявляя, что оно звучит слишком расплывчато. Тогда они переходят к отдельным пунктам, каждый из которых бурно обсуждается, но Жакино всякий раз уступает. «Ты будешь рано вставать, чтобы начать работать, прежде чем проснутся все остальные. Если ребенок ночью заплачет, ты встанешь и покачаешь колыбельку. Ты будешь мыть посуду — готовить рагу — наводить порядок в кухне — печь хлеб» и т. д. Жакино записывает все это, стараясь писать как можно медленнее.

Как только список обязанностей составлен, жена велит мужу немедленно приступить к их исполнению и помочь ей управиться со стиркой. Поартачившись, Жакино уступает. Они забираются на табуретки по обеим сторонам огромного чана, стоящего посреди сцены. Жакино помогает жене держать большое покрывало и случайно, или нарочно, выпускает его из рук. Жена в результате падает в горячую воду вниз головой и вопит, моля о помощи. Но вместо того, чтобы броситься ее спасать, Жакино начинает торжественно сверяться со списком своих обязанностей. «Здесь ничего не сказано о том, что я должен вытаскивать тебя из чана»,— говорит он и зачитывает статьи договора. Жена кричит: «Спаси меня!» — «Это не входит в мои обязанности»,— отвечает Жакино, продолжая зачитывать договор, статью за статьей: «Качать ребенка...» — «На помощь, на помощь!» — «Готовить рагу...» — «Спасите! Помогите!» — «Наводить порядок на кухне...» Наконец появляется теща. Стороны спешно приходят к согласию. Список обязанностей будет разорван, и, следовательно, Жакино станет в своем доме хозяином. На этих условиях Жакино соглашается вытащить жену из чана. Но он не слишком обольщается, о чем свидетельствуют его последние обращенные к публике слова: «Теперь я, должно быть, буду счастлив — если они на деле поступят, как обещали!»