Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести

Андрей перешел на громкий шепот.

— Зачем мне-то здесь все лето торчать? — он яростно откусил кусок бутерброда.

— Неужели ты не понимаешь таких элементарных вещей? — возмутилась мать. — Нине нужен покой, за ней нужно поухаживать, последить, в чем-то помочь… Ей же нельзя носить тяжести, не все можно есть, нельзя, между прочим, нервничать, а твой отъезд — это как раз повод для волнений, для неприятных мыслей, для бессонных ночей…

— Да почему это повод для бессонных ночей?! — повысил голос Андрей и, осекшись, опять перешел на шепот. — Потом, почему ты все время говоришь за Нину, будто ее самой как бы и не существует?! Можно подумать, что мы с ней ни разу это не обсуждали!.. Зачем делать из меня какого-то монстра, синюю бороду?.. Нина, между прочим, меня отпускает, она даже считает, что ей так будет проще!

— Она так говорит потому, что не хочет тебе мешать. Но я уверена, что в глубине души ей наоборот хочется, чтобы ты остался здесь и был сейчас рядом.

— А почему бы ей тогда не сказать этого прямо? Зачем это скрывать? Если ей действительно этого хочется?.. Ты говоришь то, что считаешь нужным делать сама, но это еще не значит, что все кругом думают точно также. Она что, говорила, что хочет, чтоб я остался?

— Впрямую не говорила…

— Ну, а чего тогда выдумывать? — закипел чайник, Андрей резко поднялся, достал заварку.

— С тобой стало совершенно невозможно разговаривать… — сказала мать.

— Почему это невозможно? — Андрей снова опустился на стул. — Все вокруг говорят, а дома вдруг невозможно!

— Ну, во-первых, не вдруг, а уже давно…

— Не знаю! Ни у кого, кроме тебя, таких проблем почему-то не возникает!

— Ну ладно, — сказала мать устало, — давай сейчас обо мне говорить не будем… Но вот о Нине я тебе советую хорошенько подумать. Для женщины это всегда тяжелое испытание, а первый раз — особенно… И всегда лучше, когда кто-то близкий есть рядом. Мы с папой, конечно, тоже не чужие люди, но мы — другое дело.

— Хорошо! — отрезал Андрей. — Я подумаю.

Мать хотела еще что-то добавить, но только безнадежно махнула рукой.

— Ну ладно, я пойду, попробую еще немного поспать, может быть удастся… — плотно притворив дверь, она ушла в комнату.

Андрей, не двигаясь, равнодушно смотрел на мощную струю пара, вырывавшуюся из чайника.

4

В институтской столовой было пустынно. Андрей и Нина шли мимо заваленных грязной посудой столов, разыскивая кого-то глазами. Несколько человек стояли у раздачи. Нина заметила среди них длинного тощего парня и толкнула Андрея в бок. Парень задумчиво выбирал салаты, кинул на поднос один пирожок, другой неуловимым движением спрятал в карман пиджака. Андрей и Нина, смеясь, наблюдали за ним.

— Макс! — крикнул Андрей.

Парень, вздрогнув, обернулся:

— Напугали…

— Сдал? — спросила Нина.

— Три шара, — расплатившись, парень взял поднос и остановился в раздумье, выбирая, куда бы пристроиться, — пошли куда-нибудь сядем.

Он двинулся к окну, поставил поднос на край одного из столов, сдвинул гору объедков в сторону и сел.

— Конспект есть? — Андрей тоже присел на подоконник.

Парень достал из-за пояса потрепанную общую тетрадку в коленкоровой обложке:

— Только мне к вечеру надо вернуть.

— А чей это? — заинтересовался Андрей.

— Богдановой.

— О-о! Ты где будешь?

— На пятом.

— Я занесу.

— Только чтоб железно! — попросил парень. — Людка мне голову свернет…

Возле двери в аудиторию толпилось человек двадцать.

— Иди скорей! — сказала Андрею девушка с учебником в руках. — Ваша пятерка уже пошла. Только что тебя второй раз вызывал… Ты же знаешь — он любит, чтобы все по плану было…

Андрей осторожно приоткрыл дверь и просунул голову внутрь:

— Можно?

— Проходите, проходите! — мешковатый старичок в вязаной жилетке обернул в его сторону большую голову с дряблой, покрытой пигментными пятнами кожей. — Давно уже вас ждем.

Андрей зашел.

На первых партах студенты увлеченно строчили что-то на листах бумаги. На последнем ряду сидел Эдик в пиджаке и галстуке. Девушка-студентка что-то взахлеб объясняла ему. Эдик утвердительно кивал. Заметив Андрея, он из-под парты поприветствовал его.

Андрей отдал зачетку, поднял билет и начал изучать его содержимое.

— Так у вас же нет допуска к сессии, Куликов! — поразился старичок.

— Но… — замялся Андрей.

— Нет-нет, Куликов, — замахал руками старичок, — никаких дискуссий! Идите, сдавайте зачеты, получайте допуск, а потом приходите на экзамен.

— Но, может быть…

— Все, Куликов, — старичок кинул зачетку на стол и отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен, — не мешайте нам работать.

Андрей потоптался еще некоторое время, машинально вертя зачетку в руках, и вышел в коридор.

— Сдал? — накинулись сокурсники. — Ну, как он — зверствует?

Андрей отмахнулся и отошел к окну. Из аудитории вышел Эдик, обнял его за плечи.

— Извини, Андрюха, ничем не могу помочь. Без допуска он не пустит. Это его правило… Потом, ты же знаешь Вишню — у него при одном только взгляде на здорового молодого парня портится настроение… Вот если бы ты был девушкой, — Эдик засмеялся, — он бы положил тебе руку на коленку, и все было бы, возможно, иначе…