Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести

В этот момент раздался продолжительный звонок в дверь. Женщина в длинном декольтированном платье пошла открывать. На пороге стояли Андрей и Валера, уже сильно пьяные, но старательно пытающиеся это скрыть.

— Вы чего опаздываете? — Тамара завела их в прихожую. — Давайте скорей!

— Вас пока найдешь… — пожаловался Валера. Из комнаты донеслись взрывы хохота.

— Ну вот! — огорчился Андрей. — Вы тут, я смотрю, уже вовсю веселитесь!

— Так с пяти часов уже. Как и договаривались, — Тамара повела их по коридору. — Проходите сюда, направо.

— Мы сейчас, — сказал Валера. — А где кухня?

— Прямо по коридору и налево, — показала Тамара.

— Мы быстро, — пообещал Валера.

Они зашли в просторную кухню с большим круглым столом посредине, уставленным салатами и пирогами, и сели на свободные от сумок табуретки. Валера достал из кармана пиджака плоскую металлическую флягу и налил содержимое в пару чайных чашек.

Из комнаты донеслись дружные аплодисменты и смех. Коридор заполнился голосами. Послышались легкие приближающиеся шаги. Валера спрятал флягу под стол и с невинным видом обернулся к окну.

В кухню вошла Светлана — в короткой джинсовой юбке, белой блузке и со слегка подкрашенными глазами:

— Привет! А чего вы тут сидите?

— Валера, обрати внимание, — как бы не замечая ее, Андрей указал на видневшееся за окном недостроенное здание с торчащим посреди площадки заржавелым башенным краном, — наш препод по архитектуре называет это «застывшая музыка»…

— Привет! — смутился Валера. — Мы готовимся… мы сейчас… мы уже идем.

— Света! — обернулся Андрей. — Какая ты ослепительная сегодня!

Светлана покраснела и улыбнулась.

— Это какой год был? — поинтересовался Андрей.

— Это Вовик был, — в ее голосе чувствовался восторг, — так здорово! Жаль, что вы не успели… Теперь будет семьдесят шестой, а следующие вы. Пошли в комнату!

— Мы сейчас, — сказал Андрей, — у нас дело… Слушай, Светка, у тебя случайно ботинок нет сорок третьего размера? Мне на лето надо.

— Нет! — засмеялась Светлана.

— Жаль, — разочаровался Андрей…

Дверь на лестничную площадку была распахнута. В клубах табачного дыма стояли человек десять. Слава о чем-то рассказывал, остальные смеялись.

— Люди добрые! — обратился к ним Андрей. — Дайте закурить.

Гена протянул им по сигарете.

— Слушайте, у кого есть ботинки, сорок третий размер, на лето? Осенью отдам две пары.

— Народ! — высунулась из квартиры Наташа. — Пошли в комнату!

— Выступает семьдесят шестой год, — Ира, ведущая концерт, посмотрела в программку. — Кинематографическая зарисовка из цикла «Папа, будь осторожен, мы ждем тебя домой».

— Трезвым, — дополнил кто-то.

В комнате засмеялись.

На «сцену» вышла Татьяна:

— Сегодня вы увидите старую кинопленку, случайно обнаруженную на дне сундука, принадлежащего бабушке Кости Калинина… Свет погасите, пожалуйста!

— Свет! — разом крикнули несколько человек.

— Давайте погасим свет… — раздался язвительный голос из угла комнаты.

— За дверью выключатель! — подсказала Тамара.

Наконец, кто-то нашел выключатель и погасил свет.

Татьяна включила магнитофон. Зазвучала легкая танцевальная мелодия. Юлик запустил проектор. Замерцал неравномерный свет проекционной лампы. На прикрепленной к обоям простыне возникла надпись: «Часть первая. Лирическая мелодрама».

На экране возникла Татьяна в прическе начала века. Она любовно протирала тряпкой большую фотографию Кости — в широкополой шляпе с трубкой в зубах. Титр пояснял: «Она любит его…»

В следующем кадре Костя в той же шляпе, с дымящейся трубкой во рту, бамбуковой тростью и плетеной корзиной за плечами, быстро и целеустремленно поднимался вверх по тропе. «Он любит горы…»— комментировал следующий титр.

Снова появилась Татьяна. Теперь она в бешенстве рвала фотографию Кости на кусочки, топтала обрывки ногами и, заламывая руки, рыдала огромными искусственными слезами, оставлявшими на лице следы черной туши. «Горы разлучают любящие сердца…»— подводила итог очередная надпись.

Зрители развеселились.

Легкая музыка сменилась трагичной. «Часть вторая. Бытовая драма» — гласило название.

Снова возник Костя, уходивший вверх по тропе. «Он любит горы…» — опять прокомментировал титр.

Снова появилась плачущая Татьяна, рвущая на части его фотографию. «Она не любит его зарплату…» — поясняла подпись.

В углу комнаты истерично захохотала какая-то женщина.

Неожиданно пленка застряла, и на экране стало разрастаться пятно плавящейся эмульсии. Юлик выключил проектор.

— Сапожники! — раздались крики.

Зажегся свет. Зрители поднялись с пола, разминая затекшие ноги.

— Немного терпения! — попросил Юлик.

Воспользовавшись паузой, Андрей, Володя и Валера выбрались на балкон.

Плоская равнина вокруг была застроена прямоугольными коробками домов. Валера извлек флягу, протянул Володе.

— Вы идете? — выглянула Ира. — Мы продолжаем.

— У тебя нет, случайно, ботинок сорок третьего размера? — спросил у нее Андрей. В этот момент в комнате снова застрекотал проектор. Ира скрылась за занавеской.

— Горько!.. Горько!.. — раздались крики из дома напротив.

— Хочется большой и чистой любви… — мечтательно сказал Валера.