Любовь и ненависть

Марина, ничего мне не было известно о ее чувствах. Я мог

лишь догадываться. Но догадки в таком тонком деле не всегда

бывают точными. Признаться, я не ждал от Марины любви,

тем более не добивался ее, мне даже было как-то боязно, что

она может влюбиться. Я чувствовал, что ей также хорошо со

мной, и это меня несколько успокаивало.

До чего же сложен человек!

Наконец приехал новый командир базы, контр-адмирал

Инофатьев. Уже после первой встречи с ним мы поняли, что

это волевой, решительный человек, любитель крепких,

соленых слов, для которых он не щадил своего зычного

голоса. С непривычки это резало слух и заставляло все чаще

вспоминать Дмитрия Федоровича Пряхина. Инофатьев,

конечно, имел не только характер, но и свой подход к людям. В

любви и уважении он не нуждался, но был твердо убежден, что

бояться его должны. На людей он смотрел холодно, издалека,

разговаривал с подчиненными всегда в полный голос. Как он

разговаривал с начальством, мне было неизвестно, но,

думается, голоса и там не понижал. Квадратное каменное лицо

постоянно выражало самоуверенность, властность и силу, оно

было бронзовым, жирным, но не рыхлым.

Через несколько дней новый командир базы решил

проверить подготовку "охотников". Моему дивизиону и

подлодке Марата было приказано выйти в "море и разыграть

обычную и не очень сложную задачу: подводная лодка

"противника" пытается прорваться в базу. Наша разведка

обнаружила ее в таком-то квадрате в такое-то время на таком-

то курсе. Трем кораблям приказано выйти в море, найти,

атаковать и уничтожить лодку "противника", которая в свою

очередь имела задачу во что бы то ни стало прорваться в базу

и нанести мощный торпедный удар по стоящим там кораблям.

При получении задачи от адмирала Марат, вызывающе

посмеиваясь, бросил в мою сторону:

- Ну, держись, старик. "Противник" сегодня будет

действовать по всем правилам.

Из этой реплики я понял, что Марат намерен блеснуть

перед отцом мастерством "матерого подводника", которым он

считал себя, и уж попытается любой ценой прорваться в базу.

Меня это не очень волновало: подобный прорыв в наших

условиях я считал маловероятным, тем более что корабли

пользовались услугами самолета-разведчика.

Погода стояла неплохая для полярной осени: в меру

облачно, в меру ветрено, волна средняя, на четыре-пять

баллов. Иногда накрапывал дождь, но неспорый и

нерешительный.

Адмирал шел на флагманском корабле, и я отлично

понимал взволнованность Валерия Панкова. Инофатьев имел

привычку высказывать свои мысли вслух, ничуть не заботясь о

подборе слов. Он недовольно ворчал, делал замечания всем,

кто попадался ему на глаза, начиная от матроса и кончая

мной, бросал тяжелые взгляды направо и налево. Вообще он

вел себя шумно, и это создавало в экипаже нервозность.

Впрочем, Панкову он не сделал ни одного замечания и со

всем, что касалось корабля, обращался ко мне.

Самолет кружился над морем: он должен был указать

место обнаружения подводной лодки. Корабли суматошно

расталкивали волны, полным ходом приближались к месту

предполагаемой встречи с "противником". И вот уже поступило

сообщение с одного корабля: получен первый контакт с

лодкой. Перешли на малый ход, начали поиск. А через

несколько минут донесение того же командира: произошла

ошибка, молодой акустик принял кильватерную струю за шум

лодки.Адмирал бросил на меня недовольный, полный укоризны

взгляд, сочно выругался и спросил:

- У вас все такие акустики - собственный хвост за чужой

принимают?

Я ответил:

- Никак нет, на других кораблях опытные акустики.

Мой ответ вызвал на его лице ухмылку.

Противолодочные корабли продолжали идти

развернутым строем. Мы подходили к месту затопленного

судна. Я ждал доклада акустика. И в самом деле, минуты

через две Юрий Струнов доложил: получен контакт. Доклады о

контакте поступили и с других кораблей.

Я начал было объяснять адмиралу, что это ложный

контакт, что дает его затопленное судно, но снова последовал

доклад акустика: похоже, что здесь хоронится подводная лодка

"противника".

Лицо у Струнова на редкость озабоченное, серьезное,

отрешенное от всех прочих дел. Напомнил ему, что в этом

месте бывает всегда контакт.

- Всегда, только не такой. Этот другой, - сказал Струнов,

посылая импульсы в толщу воды. - Этот другой, совсем рядом

с тем. А к тому же я слышал слабый шум, очень слабый. Она

где-то здесь хоронится, под боком у "покойника".

Слова Струнова наводили на догадку: неужели

"противник" пошел на хитрость - лечь на грунт рядом с

затонувшим судном и выжидать, когда мы минуем их, пройдем

вперед, а затем прорваться в базу, на внутренний рейд. Да,

задумано неплохо.

Адмирал торопит, ему не терпится:

- Что медлите, комдив? Ваше решение?