Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Докер, распаливший толпу в пивной, был одним из организаторов гигантской демонстрации, начавшейся с утра. С плакатами и флагами, на которых было написано: «НЕТ ПРИЗЫВУ!», около десяти тысяч протестующих прошли по Шестой авеню к Центральному парку. Там ораторы начали подстрекать толпу уже к менее сдержанным формам протеста. Один из выступавших, отметил Джонс, говорил с заметным южным акцентом. Агент, засланный для подстрекательства к бунту?

После митинга огромная толпа разделилась. Сначала Джонс пошел с теми, кто швырял в окна богатых особняков на Лексингтон-стрит стеклянные банки с вонючей зажигательной смесью. Потом присоединился к банде, которая ворвалась в контору, где предположительно находились списки мужчин, подлежащих призыву в армию. Там они ничего не нашли, зато поломали мебель; чиновники благоразумно скрылись.

После этого Джонс увидел толпу у приюта для цветных детей, который уже пылал. С Бродвея Джонс видел вспышки огня и в других частях города.

Особых проявлений гнева вокруг себя Джонс почти не заметил. После штурма заграждений и самосуда над официантами толпу охватил скорее спортивный азарт. Участники шествия наливались спиртным из самых разнообразных бутылок. Какой-то пьяный мужчина схватил за руку неопрятную и не менее пьяную женщину и втащил ее в дверь разгромленного ломбарда; расстегнув штаны, он продемонстрировал всем желающим, включая и ту женщину, свое мужское достоинство, готовое к действию, чем вызвал оглушительный свист и аплодисменты. Вскоре он уже упал на пьянчужку и принялся за дело. Зрители еще немного постояли рядом, но потом заскучали и отправились на поиски новых забав.

Джонс никогда не испытывал особой тяги к спиртному и не нуждался в алкоголе, чтобы взбодрить себя. Он бежал вместе с толпой по Бродвею, потом к Ист-Ривер. Большая группа ворвалась в чайную, перевернула столы и стулья, расколотила о стены чашки и чайники, жутко напугав посетителей. На выходе Джонс разбил окно витрины украденной дубинкой.

Около реки, под черными облаками дыма, поднимавшимися к белесому небу, они наткнулись на стадо коров. Протолкавшись через мычащих пеструшек, они увидели двух пастухов – чернокожих мальчишек лет четырнадцати-пятнадцати, которые, сжавшись от страха, сидели на маленькой полянке у самого берега. Джонс схватил одного и швырнул в реку. Другие бросили в воду второго.

– Помогите, помогите! Мы не умеем плавать…

Ответом на мольбу были смех и камни, полетевшие в детей. Джонс тоже метнул один и наклонился за вторым, представляя, что бросает камень в этого спесивца Орри Мэйна, который, найдя так называемые неточности в счетах Монт-Роял, просто выгнал его, отблагодарив так за верную службу. Джонс родился в Новой Англии и всегда сочувствовал Югу, потому что ненавидел цветных, но снобы, жившие на берегах Эшли, и особенно Мэйны, дали ему другую цель для ненависти.

Он бросил второй камень и с удовольствием увидел, как тот ударил жадно хватавшего воздух пастушонка прямо в лоб. Через минуту мальчишка скрылся под водой, а вскоре за ним последовал и второй. Толпа вокруг радостно улюлюкала, сожалея, что развлечение оказалось слишком коротким.

Через час он уже сидел в другом салуне в Макервилле и слушал страстную речь другого нечесаного оратора.

– Мы еще не были там, куда действительно стоит пойти, – в Восьмой округ! На Салливан, Кларксон и Топмсон-стрит, где можно вздернуть черномазых на деревьях прямо рядом с их лачугами.

Налившись бесплатным пивом, коим расщедрился владелец заведения, показывая таким образом свое личное отношение к призыву, Джонс заткнул дубинку за пояс и присоединился к демонстрантам, которые, распевая во всю глотку «Землю Дикси», решительно двинулись на запад города.

Шагая под руки с незнакомцами по обе стороны от него, Джонс решил, что ему самому новый закон даже нравится, хотя, разумеется, говорить об этом вслух не стал. А нравился потому, что в нескольких штатах уже начали платить солидные вознаграждения тем, кто сам приходил на призывной пункт, заполняя тем самым выделенные штату квоты призыва. Хотя сам Джонс был уже староват для службы, он бы не возражал заработать лишние пару монет, даже если для этого пришлось бы покрасить оставшийся на голове венчик седых волос и приврать насчет даты рождения. Стоило подумать всерьез, после того как закончится вся эта вечеринка.

Вскоре толпа, которая разрослась уже почти до полутора сотен человек, наткнулась на взвод солдат. У многих из них белели повязки на голове или руках – из-за чрезвычайной ситуации властям пришлось обратиться за помощью к Инвалидному корпусу. Без труда растолкав бедолаг, толпа зашагала дальше по битым стеклам. Очень быстро темнело. Над крышами висел густой дым, в небе вспыхивали красные сполохи далеких пожаров; каждую четверть часа звонили пожарные колокола. Наконец толпа влилась на Кларксон-стрит, тесно заставленную убогими домами с комнатушками, сдаваемыми внаем, и лачугами, сооруженными из упаковочных ящиков.

– Где они! Где черномазые? – орали люди.