Любовь и война. Великая сага. Книга 2

В следующие несколько дней Купер наливался виски и джином, надеясь хоть ненадолго забыться сном. Но сон не приходил. Каждую ночь он бродил по дому или сидел в белом плетеном кресле с высокой спинкой, уставившись в окно, на сад, мокнущий под зимним дождем. Но сада он не видел. Он видел своего тонущего сына. Видел храброе лицо Диксона, перед тем как «Ханли» отошла от причала. Но что самое странное – он видел темноту, окружавшую его во время последнего испытания лодки. Видел ее, чувствовал и болезненно ощущал то, что должны были ощущать перед смертью Диксон и вся команда. Сквозь эти видения он слышал звон колоколов с колокольни церкви Святого Михаила, хотя, казалось, они били не в привычное время каждые четверть часа, но он решил, что просто в доме часы идут неправильно.

Как-то ночью Юдифь, теперь почти такая же измученная, как ее муж, пришла в комнату, где Купер, как обычно, сидел в белом плетеном кресле.

– Купер, – сказала она, сжимая в руке зажженную лампу, – так больше не может продолжаться… Ты постоянно сидишь здесь… совсем не отдыхаешь…

– А зачем мне ложиться в постель? Спать я все равно не могу. Та ночь, семнадцатого февраля, стала настоящей вехой в военно-морском деле. Мне бы утешиться этой мыслью, только вот не получается.

– Потому что ты… – Она не смогла договорить.

– Я знаю, что ты собиралась сказать. Что я отвечаю за это великое событие. Я так этого хотел, что убил семь человек.

Юдифь отвернулась, не в силах выдержать его злобный взгляд. Но Купер был прав, и она прошептала скорее для себя, чем для него:

– Ты должен был оставить ее ржаветь. Но ты этого не сделал, и я, как бы меня ни расстраивала гибель этих несчастных ребят, рада, что она сгинула. Да простит меня Господь. Возможно, хоть это наконец-то излечит тебя от того безумия, которое мучит тебя и…

– Какой своеобразный выбор слов… безумие! – Купер резко вскинул голову. – Я выполнял свой долг как мог – вот и все. Я делал свою работу. И буду делать ее и впредь, с таким же усердием.

– Тогда ничего не изменилось. А я надеялась…

– Да что могло измениться?

Юдифь немного повысила голос:

– Ты можешь хотя бы позволить мне договорить?

– Зачем? Я снова задаю тот же вопрос, Юдифь. Что могло измениться?

– Ты настолько переполнен этой ужасной яростью…

– И теперь сильнее прежнего. За жизнь бедняги Диксона необходимо отплатить и за жизнь каждого парня, утонувшего вместе с ним. – Губы Купера побелели. – Пусть они заплатят в десять раз дороже!

Рука Юдифи, державшая лампу, задрожала.

– Купер, когда ты наконец поймешь? Юг не может победить в этой войне! Это невозможно!

– Я отказываюсь обсуждать эту…

– Выслушай наконец! Эта… одержимость убийством… она губит тебя! Она губит нас!

Купер молча отвернулся.

– Купер!

Ни движения. Ни звука. Ничего.

Юдифь покачала головой и ушла, оставив Купера смотреть в залитый дождем сад; гнев отпечатал на его лице глубокие складки, которые становились уже постоянными.

Проходя по верхней площадке лестницы, Тим Уонн заметил площадкой ниже чью-то неподвижную фигуру. Всмотревшись получше, он не поверил своим глазам:

– Билли?

Истощенный человек поднял голову, и Тим увидел новые белые пряди в давно не стриженных волосах.

– Билли!.. – С радостным криком лейтенант бросился вниз по ступеням к другу, который стоял, опираясь на костыль. – Ты встал!

– Да, могу даже вернуться в нашу роскошную квартиру. Правда, ребра еще болят и на ногах нетвердо стою, а ты так кричишь, что запросто можешь меня сдуть. Хожу тоже с трудом – вот с первого этажа поднимался минут десять.

– Почему же тебе никто не помог?

– Боюсь, Тёрнер не считает нужным нянчиться со своими гостями. Но ты можешь помочь, если хочешь.

Тим обхватил его за талию, а Билли закинул руку на плечо лейтенанта. Так они добрались до своей камеры, где Билли встретили возгласы удивления и радости. Даже один из дневных надзирателей сказал, что рад его возвращению.

Какой-то лейтенант, не подумав, хлопнул Билли по спине. Билли судорожно взмахнул костылем, чтобы не упасть.

– О Хазард… извини! – испугался лейтенант.

– Да все нормально. – На лице Билли разом выступил пот. – Мне нужно сесть. Кто-нибудь мне поможет?..

Тим подал ему руку; остальные столпились вокруг.

– Сейчас что, все еще февраль? – спросил Билли. – Я там, внизу, совсем счет времени потерял.

– Первое марта, – ответил кто-то. – Снаружи удвоили охрану. Севернее Ричмонда стоит наша кавалерия – практически на пороге города. Три или четыре тысячи бойцов. Бунтовщики боятся, что они освободят нас и разнесут город.

– Ты что-нибудь знаешь о побеге? – спросил еще кто-то.

Билли покачал головой и тут же услышал подробный рассказ.

Более сорока заключенных были снова пойманы; но остальные, как все думали, сейчас пробирались к позициям федералов или уже их пересекли. Еще он узнал, что Весси был разжалован в рядовые и переведен на менее приятную службу – в охрану у главного входа.