Любовь - яд

— Ээээ плохи дела. Антибиотик тут не поможет. Его в областную срочно надо. На ультразвук и другие анализы. Почки с такими результатами анализов долго не протянут. Я конечно и без Андрея могу. Мне б у Фомина подписать да и все, но тот настаивает, что должен посмотреть сам. Дело серьезное. Если он упустил — то по шее от начальства получит. Вот и трясется. В карточку ведь не записал. Ладно, Анечка, вы больного уколите все равно и будем готовить. Если что завтра отправим в стационар. Говорит, что сам в лабораторию съездит сегодня, он живет недалеко — проверит анализы.

По моей спине градом стиекали капли холодного пота. Вот и все. Мы пропали. Как только проверят в лаборатории мой обман откроется тут же. Там ведь только один результат будет и тот отличный. Мне стало нечем дышать, я схватила чашку Семеныча и отпила большим глотком горький кофе, поперхнулась еще больше — в чашке коньяк.

— Аня!

Я поставила чашку на стол и мы оба посмотрели друг на друга.

— Аня, я болею, вот вирус видно подхватил, мне подлечится надо и…, - Семеныч оправдывался. Он тут же забыл про Чернышева, а я чувствовала, как алкоголь разливается по телу и сердце бьется в висках. Как же верно говорят: "Хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах"

35 ГЛАВА

ТОЧКА НЕВОЗВРАТА

Я вышла из кабинета Семеныча как зомби. В голове пульсировало одно — если не сегодня, то завтра уже будет поздно. Я зашла к себе в процедурную и облокотилась обеими руками о стол. Голова кружилась, а сердце билось так сильно, что мне казалось, оно выскочит наружу. Я несколько минут смотрела в одну точку. Потом на часы. Потом снова в одну точку. Сегодня. Это нужно сделать сегодня. Ударив ладонями по столу, я подошла к шкафчику с лекарствами. Подумала несколько минут, потом посмотрела в зеркало. У меня нет выбора. Просто нет другого выбора. Я открыла стеклянные дверцы и сунула в карман капсулы с сильнодействующим снотворным. Резким движением рук размазала тушь на глазах, брызнула в них водой. Я подождала, пока из глаз потекут слезы. Сорвала с уха сережку и бросила в раковину. Потерла ладонью нос, пока он не покраснел и "разрыдалась". Прислушалась сама к себе — вроде не фальшиво. Тогда я зарыдала громче. Услышала настороженный голос Семеныча из-за двери.

— Анечка? Ты в порядке?

Дверь распахнулась, и он показался на пороге. Главврач переминался с ноги на ногу, не решаясь войти.

— Ань, ты чего?

— Сережку потеряла, — завыла я, глядя сквозь пальцы на Семеныча. Глаза пекло и слезы градом катились по щекам. Тот усмехнулся.

— Нашла чего реветь. Я думал, случилось что-то пострашнее. Найдем — не волнуйся. Вечером прибираться начнем и найдем.

— Она в раковину упала…не найдем — это подарок.

Я всхлипнула и отвернулась к столу. Вид сзади должен быть вызывающим жалость. Плечи дрожат, вся согнутая, несчастная дурочка Анечка.

Семеныч тяжело вздохнул.

— Ну значит так должно было случится. Что-то теряем, что-то находим.

Он прав. Он, несомненно, прав. Я слишком многое потеряла в этой жизни и теперь не отступлюсь.

— У вас…у вас остался коньяк?

Семеныч "цыкнул" на меня и оглянулся на дверь. Потом кивнул.

— Налейте мне немножко.

Он сомневался, еще раз оглянулся, а я закрыла лицо руками и заплакала снова.

— Хорошо. Я сейчас.

Когда он вышел, я взяла стаканы и налила в них чай. Дрожащими руками достала ампулу из кармана, надломила наконечник и вылила в жидкость в стакан. Надеюсь, у Семеныча сердце крепкое и такую дозу он выдержит. Главврач вернулся через пару минут, воровато озираясь. Я, молча, протянула два стакана и он плеснул туда коньяк, потом спрятал бутылку за шкаф с медикаментами. Семеныч осушил свой стакан залпом, а я лишь пригубила. Сморило его почти сразу. Не знаю, каким чудом мне удалось оттащить его на топчан, не издавая шума, откуда, только силы взялись, он весил раз в десять больше меня. Но у меня как у спортсмена перед финишной — открылось второе дыхание. Я забежала в его кабинет схватила телефон и быстро набрала номер Пашки:

— Паш — это я.

— Совсем сдурела? Почему с..

— Замолчи. Через час Паш. Слышишь? Все изменилось. Будь там через час. Все.

Бросила трубку. Меня трясло как в лихорадке. Я глубоко вдохнула полной грудью и медленно выдохнула, пытаясь успокоится. Потом открыла ящик стола и достала направление Чернышева. Подписи не было. Теперь, самое сложное — отнести к Фомину. Я не знала, как здесь все происходит. Кто должен нести документы на подпись? На глаза попались другие бланки. Я смотрела на витиеватые завитушки двух заглавных букв, которыми подписывался главврач. Взяла ручку, бумагу и дрожащими пальцами вывела буквы на бумаге. Немного похоже. Написала еще раз, потом еще и еще. Похоже. Не совсем, но, похоже, а лучше уже врядли получится. Судорожно глотнув слюну, я подписалась на бланке. Подула на чернила. Потом сунула направление в папку, поправила волосы перед зеркалом. Секундная стрелка тикала в голове. "Или пан или пропал". Другого случая не будет, и пути обратно нет. Я не знала через, сколько времени проснется Семеныч. Хотя алкоголь должен усилить действие снотворного.

Я выглянула из-за двери: