Любовь - яд

— Чернышева в процедурную заведите. Я его сейчас уколю. Мне к Фомину нужно ненадолго.

Как только Артур вошел в помещение, и за ним закрылась дверь, я рывком обняла его за шею. Он, молча, оторвал меня от себя и посмотрел мне в глаза.

— Сегодня вы поедете в стационар, Чернышев. Мы получили ваши анализы. К сожалению, они очень плохие. Я отнесу ваши бумаги на подпись начальнику.

Артур в недоумении смотрел на меня, он понимал, что что-то происходит. Он видел, насколько я нервничаю. Отрицательно кивнул головой. Я сжала его руки так сильно, что самой стало больно.

— Настолько все плохо?

— Да, Чернышев все очень плохо. Андрей Иванович даже решил сам взглянуть на результаты ваших анализов в лаборатории. Поэтому будьте готовы.

Он все понял и побледнел. Схватил меня за плечо.

— Все будет хорошо, не волнуйтесь, — он снова отрицательно качнул головой.

— А если не будет? — спросил Артур и сжал челюсти.

— Поздно об этом думать. Все уже решено. Сегодня вы отправитесь в стационар.

Я не сделала ему укол. У меня слишком тряслись руки, и Артур это видел. Отобрал у меня шприц и положил на стол.

— Спасибо, Анечка. И за сногсшибательную новость тоже спасибо.

Теперь моя паника передалась и ему, но у нас нет выбора. Мы должны бежать сегодня. До того как Андрей Иванович увидит документы.

— Вы свободны. Можете его забрать.

Охранник увел Артура, а я почувствовала, как в этот же момент перестала дрожать. Началось. У меня нет времени на страх, на промашки. Счет пошел на секунды. Или сейчас или никогда. Мы прошли точку невозврата, в тот момент как я подсыпала снотворное Семенычу и подделала его подпись на бланке.

Я шла по улице быстрым шагом, сжимая в руках папку. Я надеялась, что Пашка все понял. Надеялась, что Артур тоже не подведет, а Семеныч проспит как можно дольше и охраннику не придет в голову его разбудить.

Фомин принял меня не сразу. Он был не один. Я дожидалась в приемной, гипнотизируя большие настенные часы. Если сейчас Фомин заметит, что подпись поддельная или позвонит Семенычу — все накроется. Он тут же поймет. У него чутье развито не хуже чем у сторожевого пса. Но я уже знала, как сбить его с толку. Я очень надеялась, что у меня получится.

Из кабинета вышел Рыжов, по всей видимости, получил по мозгам. Вид у него был довольно удрученный и помятый. Он рассеянно со мной поздоровался и быстрым шагом удалился. Секретарь Фомина вызвал меня в кабинет. Я сняла шапочку, ловко расстегнула первые две пуговицы на кофточке и решительно вошла, прикрыла за собой дверь. Фомин курил и что-то читал в толстой папке, поднял голову и улыбнулся.

— Анечка, очень рад вас видеть.

Нажал кнопку на селекторе:

— Принеси нам кофе. Анечка, вам с молоком? Растворимый?

Я кивнула и подошла к столу. Смотрела на Фомина во все глаза. С чего начать? Черт, это не Новицкий, а я не Инга.

— Что такое, Анечка? Вы так взволнованы? Что-то случилось?

Видит гад. Все видит: и бледность, и дрожащие ручки. Хорошо хоть глаза успела подвести снова, а то с размазанной тушью как-то не с руки соблазнять начальника колонии строгого режима. Все. Пора.

— Взволнованна. Вы обещали мне позвонить…и… я ждала и… Простите. Не важно. Я такая дура. Извините. Тут Семеныч бумагу на подпись передал.

Я открыла папку, руки заметно тряслись, но это не страшно. Пусть думает — от избытка чувств. Фомин встал из-за стола медленно, не заметил даже, как шариковая ручка упала на пол. Я наклонилась за ней, а когда поднялась, он тут же схватил меня в объятия. Сердце колотилось быстро как у пойманной птички. Фомин тяжело дышал, я чувствовала, что он смотрит в вырез моей кофточки. Вдруг подполковник привлек меня к себе и прижался губами к моей шее.

— Анечка…это я старый дурак. Это я не решался позвонить…если бы знал, что ты ждала.

Он поцеловал меня в губы, и я несмело ответила, обняла его за шею. Папка выпала из моих рук. Мы целовались, а я подсчитывала секунды и слушала, как тяжело он дышит, чувствовала его руки на своей талии. Фомин сжимал меня сильно, пылко для своего возраста. Наконец-то он выпустил меня из объятий. Его глаза блестели, он раскраснелся. Нервно потянул себя за воротник рубашки, словно, задыхаясь..

— Сегодня я подожду тебя, и мы вместе уедем домой, — сказал Фомин и многозначительно на меня посмотрел. Я стыдливо опустила глаза, наверное, именно так должна вести себя Анечка.

— Нас увидят и…сплетничать начнут говорить всякое.

— Не посмеют. Я тут любому рот заткну. Пока ты со мной — ни одна тварь тебя не обидит.

Я подняла папку с пола и протянула ему, но Фомин снова привлек меня к себе и поцеловал.

— Я не доживу до вечера, Анечка. Ты что со мной делаешь? Как это все неожиданно… как восхитительно. Какие губы у тебя сладкие.

Я отвечала на поцелуи, с трудом справляясь с тошнотой и отвращением. Рука Фомина легла мне на грудь, он попытался расстегнуть кофточку. В этот момент я задыхаясь прошептала:

— Семеныч…Чернышева в стационар посылает. Подпись ваша нужна.

— К черту подписи, иди ко мне.

Он явно не понял, что я сказала, ему удалось расстегнуть пару пуговиц, и теперь он целовал мою грудь над бюстгальтером.