Любовь - яд

— Там анализы плохие пришли. Семеныч говорит, у Чернышева почки отказывают. Его на ультразвук нужно. Там только печать и подпись…и…

Фомин поднял олову, его глаза затуманились:

— Давай подпишу…где бумаги?

Я протянула ему папку, а он одной рукой гладил мою грудь, а сам читал направление. Я тихо молилась то ли богу, то ли черту, потом решительно прижала его руку к груди и застонала. Фомин выругался, дернул меня к себе за воротник кофты, одной рукой прижал к своему телу, а другой размашисто поставил подпись на документе, потом печать и снова принялся меня раздевать.

— Анечка…милая…сладкая, как же ты пахнешь.

Я осторожно высвободилась из его рук.

— Вечером Гриша, вечером я буду вся твоя.

Без Инги не обошлось, Фомин побледнел от страсти и от предвкушения, снова поцеловал меня.

— Через два часа я освобожусь и пришлю за тобой Рыжова. Черт, я теперь работать спокойно не смогу, — простонал подполковник и посмотрел на мою полуобнаженную грудь. Я быстро застегнула пуговки, положила направление в папку.

— Всего два часа и я твоя.

Выпорхнув за дверь, я задержала дыхание и быстрым шагом пошла к двери.

— Аня!

Замерла. Сердце перестало биться.

— Да, Григорий Сергеевич.

— Семенычу передай, пусть отпустит тебя через полтора часа. Скажи — я велел. Насчет Чернышева — все по инструкции.

Я вернулась в санчасть. Передала направление охране. Там тут же засуетились, принялись готовиться. Я тем временем зашла в кабинет Семеныча, подошла к нему, приложила палец к шее прощупывая пульс — живой. Я вытащила из кармана ампулы со снотворным. Набрала жидкость в два шприца и спрятала их обратно. Подготовила документы Артура, свои бумаги, пропуск. Теперь только бы выехать за ворота.

***

— А почему с нами вы, а не Семеныч? Обычно он заключенных сопровождает. Вы ж новенькая совсем.

Рыжов в недоумении разглядывал документы.

— Плохо ему. Уснул человек. Заболел, переработался. Ничего страшного. Мне не трудно.

— Не положено новым работникам, а тем более женщине. Я сейчас Семеныча разбужу, пусть возьмет себя в руки и…

Он начинал меня раздражать. У меня осталось полчаса, ну сорок минут от силы, а он мне здесь голову морочит.

— У Чернышева вот-вот почки откажут, и главврач ваш устал до полусмерти. Ну и ладно, что новенькая, я ж не конвоиром еду. А сопровождать буду, чтобы там объяснения дать, да и больного сопровождать. Не выдумывайте.

Рыжов пару минут подумал, а потом выдал:

— Хорошо, Анечка, одевайтесь, я сам вас сопровождать буду.

Служебная машина подъехала через десять минут.

— Садитесь вперед, вам не обязательно сзади сидеть.

— Мне нужно находиться рядом с больным, у него боли сильные, если приступ начнется, кто ему поможет? Вы?

Я старалась говорить строго, как обычно разговаривают врачи и учителя. Такой тон всегда работает, должен сработать.

— Это опасно с рецидивистом рядом, — не сдавался Рыжов. Фанатик чертов как и Фомин.

— Ну, у меня такие сопровождающие, — сменила я тактику, — вы не дадите меня в обиду. Вы ведь такой сильный. Я сразу заметила, насколько вы профессиональны, мне нечего с вами бояться.

Я кокетливо положила руку на плечо Рыжова, и тот от неожиданности поперхнулся сигаретным дымом. Но, тем не менее, это сработало. Такой самоуверенный тип как Рыжов не мог, не согласится, иначе получалось, что он совсем не уверен, что сможет меня защитить.

Артура привели спустя несколько минут, в наручниках с кандалами на ногах. Его затолкали в кузов УАЗика. Рыжов и другой охранник сели по обе стороны от заключенного, а я напротив них. Закинула ногу за ногу, зная, что теперь им виден краешек моих чулок и что они наверняка смотрят на мои ноги. Машина тронулась с места. Чернышев присвистнул.

— Ничего себе ножки, да за такое зрелище я готов заболеть чем угодно.

Рыжов усмехнулся, другой охранник громко заржал, а я поправила юбку, но не сильно. Пусть смотрят, пусть потеряют бдительность.

Машина приближалась к воротам. Я искренне надеялась, что досматривать меня не станут. У меня в карманах по шприцу с лекарством, с сильнодействующим наркотиком, поддельное направление, а в санчасти Семеныч, который вот-вот очнется.

Фомин сбросил форменный пиджак, расстегнул рубашку. Он налил себе рюмку водки и залпом выпил. Вот девчонка. Завела его как школьника. Давно у него не вставал член за считанные секунды. Вот это адреналин. Он предвкушал, как останется с ней наедине, как сорвет с нее одежду и овладеет юным телом. Как увидел ее в первый раз, так и сдурел. На старости лет он похоже увлекся не на шутку. Откуда только взялось это чудо в куче грязи? Такое ясное солнышко?

Фомин сел в кресло и включил телевизор, работать не хотелось. Все мысли только об Анечке. Как бы пережить эти полтора часа. А может ну его к черту? Уехать прямо сейчас. В гостиницу. Немедленно. Сил терпеть нет. Вот так завела. Какая грудь у нее красивая, соблазнительная, а тело? Мммммм. Фомин потянулся к телефону, набрал санчасть. У Семеныча никто не отвечал. Фомин набрал несколько раз, и выругался.

— Вот пьянь ни хрена не слышит. Вот задам ему трепку завтра. Достал уже сл своей выпивкой. Думает, я дурак.