Любовь или криминал? (СИ)

— Досмотрел «Спокойной ночи, малыши!» и пришёл ко мне? — Оливия вовсе не смеялась. Она смотрела на Влада пронзительным взглядом в ожидании ответа. Влад опустил глаза.

— Кхм. Проходи, — Оливия кивнула вбок. Влад с интересом разглядывал обстановку дома, потом сказал:

— Я думал, что бандиты по-другому живут.

— А я думала, что ботаны уже спят давно! Кста, ты не против, что я буду называть тебя Ботаном? Мне так комфортнее, — вдруг предложила Оливия бойко.

— Ну да, вы же называете людей не по именам, а по кличкам. Как у животных, — Ботан слегка обиделся, что было слышно в его голосе.

— Давай без этого. Я ведь и ударить могу, — Оливию взбесили эти подколы. Ботан робко кивнул, сел, положив руки на свои колени.

— Слушай, я хотела поговорить с тобой. Я просто скоро уезжаю, не знаю, когда этот разговор потом случится. Ты же тут живёшь всегда. Вот.

— Я хочу понять, кто ты на самом деле. Я думал, что ты порядочная, чистая, правильная, но потом узнаётся, что ты наркоманка, воровка, убийца. Я не знаю, что из того, что говорят о тебе, является правдой. Признайся же, какая ты в действительности! — с мольбой в голосе просил Ботан. Оливия поняла, что не может смотреть в его невинные, лучистые глаза и предпочла говорить, уставившись на картину «Бурлаки на Волге» под авторством Репина.

— Да. — Она встала, начала ходить по комнате, закинув руки за спину, а голову чуть назад. — Я не так чиста перед законом. Да, я преступница. Те люди, которых ты, возможно, видел — члены моей группировки. Но то, что говорил тот урод — неправильно. Я всего лишь занимаюсь рэкетирством, устраняю людей, которые могут мне помешать и крышую бизнесменов. Да, согласна, это неправильно. Нужно зарабатывать деньги честным трудом. Но сейчас такие времена, твою мать! — Оливия всплеснула руками из-за своей волны эмоций. — Кризис в стране! КРИ-ЗИС! Здесь каждый сам за себя! Либо ты, либо тебя! Я просто пытаюсь выжить! Ну, мы, вернее.

Ботан на середине рассказа разинул рот, но потом быстро очнулся. Его мир, полный стереотипов и слепого патриотизма, рушился. Он испытывал настоящий шок.

— Зачем тому человеку нужно было говорить всё это? — поинтересовался Ботаник.

— Он требовал у меня миллион долларов. Я отказала в грубой форме. Он вызвал меня на стрелу, я победила. Вот, мстит таким образом, — Оливия горько усмехнулась. — Я в жизни не принимала. У меня даже денег на наркоту нет. Да и зачем это нужно? Чтобы потом в лучшие годы своей жизни гнить в какой-то заброшенной больнице? А он подкинул мне вещества, и меня объявили в розыск. По твоей милости, меня отвели в СИЗО.

Оливия вновь вспомнила ту бессонную ночь, проведённую в месте, которое было хуже подвала, как к ней приставали сокамерники и прочие ужасы. Боль сменилась злостью. Она поняла: это лучший момент выразить всё то, что накопилось.

Оливия, упала на стул напротив него и трясла сильно за плечи, крича:

— Нахера ты это сделал? Зачем ты полез туда, куда тебя не просили? Ты понимаешь, что я пережила? Придурок хренов! Ненавижу!!! — Она не выдержала и уже замахнулась на Ботана, но тот ловко увернулся.

— Прости меня. Я понял свою ошибку, когда увидел, как тебя задерживают, и сразу же пошёл к матери просить о помощи. Прости, я не хотел причинять тебе вред!

Оливия уже не слушала его оправданий. Она просто била кулачками по его груди, шипя.

Ботан всё это мужественно переносил, не говоря ни слова. Вскоре Стар закончила свой сеанс телесной психотерапии.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — Ботан сделал героическое усилие, набрав в грудь побольше воздуха. — Всё это дико сложно, мне не подвластны сейчас какие-то слова.

— Слушай, хуже уже не станет, — фыркнула Оливия, положив руку на диван, — Давай, говори уж.

Ботан отошёл к окну, где дул ночной ветер, а небо стремительно темнело и сказал:

— Ты мне нравишься. Кажется. Я пока не разобрался в своих чувствах, но я не могу забыть нашу совместную прогулку. Это же о многом говорит. В тебе есть что-то притягательное, необыкновенное, меня тянет к тебе, как магнит к противоположному полюсу.

— Нихера не поняла, но звучит красиво.

— Не перебивай! — капризно сказал Ботан. — Так вот… Я думаю о тебе чаще, чем это нужно, можно. Я волнуюсь за тебя, за твою судьбу, но я не знаю, смогу ли я принять твою жизнь, твою деятельность. Дело не в том, что я сильно против. Просто я буду волноваться за тебя каждый раз, когда ты будешь уходить куда-то, ведь жизнь таких людей висит на тоненьком волоске, готовясь сорваться с него в любую минуту. Я не знаю, смогу ли я это выдержать.

Нельзя сказать, что Лив не догадывалась о наличии ответной симпатии со стороны Ботаника. Она думала об этом, когда размышляла над тем, зачем он её спас. Это стало вполне веской причиной.