Любовь к человеку-ветру

Иногда Павловский приходил понаблюдать за игроками к своим автоматам. Он уютно устраивался в людном месте где-нибудь у разменников и будто смотрел бесконечный фильм под названием «Игроки». Настоящих игроков, которые получали кайф именно от самой игры как процесса, Александр Григорьевич вычислил очень скоро. Максимум, что можно выиграть у автомата, – всего две жалкие тысчонки. С них не разживешься, а удовольствия, оказывается, получишь на миллион. Павловский удивлялся выражению самого сумасшедшего счастья на лицах «взявших банк» и в чем-то даже этим чувакам завидовал. Сам Александр Григорьевич почему-то не умел быть особенно счастливым, ну разве что в женских постелях, да и то минуту-другую – не больше. А играть он боялся. Он многого боялся в жизни. Что, например, делать, ели вдруг втянешься да и проиграешь все? Нет… Он лучше уж так – вприглядку побалдеет! Настоящих же игроков проигрыш беспокоил только в том случае, если у них не оставалось больше денег, чтобы играть дальше.

Пораскинув мозгами, Павловский решил прикупить автоматов, благо лицензия позволяла ставить их в любом месте города. Надо сказать, что наиболее выгодные точки: на вокзалах, в фойе кинотеатров, у рынков и внутри продуктовых магазинов – к тому времени были заняты. Павловский догадался поставить «столбы» в подземных переходах, парикмахерских, в банях и даже, выдержав положенное количество метров, за углом одной из школ. Борьба против него директрисы оказалась безрезультатной, потому что Александр Григорьевич не нарушил и буквы закона: ни с порога школы, ни из ее окон его «столбы» видны не были.

Зная, что Витька Задорожный не одобрит этот вид его деятельности, Павловский уверял, будто служит в одной из фирм, занимающихся сбытом металла местного завода в другие города и веси, а потому ныряет из одной командировки в другую и оттого так редко заходит к ним в гости. А к Витьке его тянуло все больше и больше. И не только из-за Маши. Задорожный был, по сути, единственным близким Александру Григорьевичу человеком. Не считать же за близких всякое похотливое бабье. Любому человеку, даже такому независимому и непривязчивому, как Павловский, хотелось иногда домашнего тепла и дружеского участия. А уж Маша… На Машу Александр Григорьевич боялся лишний раз взглянуть. Ему вдруг стало казаться, что она тоже смотрит на него как-то по-особому тепло, но относил это на счет своей разгулявшейся фантазии.

Между тем время шло, а давно уже невестившаяся Маша не торопилась создавать семью. Однажды Павловский даже спросил у Витьки, отчего его красавица дочь все еще не замужем.

– А черт его знает! – резко ответил Виктор. – У нее полно поклонников, а она от каждого нос воротит. Я ей говорю: «Останешься, Машка, одна-одинешенька! Всех хороших парней расхватают!»

– А она? – с большим интересом спросил Павловский.

– А что она! Смеется! Говорит, что уж Лешка точно никуда не денется.

– Лешка – это кто?

– Одноклассник. Делал ей предложение уже раз пять.

– А она?

– А она, как видишь, все со мной да со мной! Дурища! При такой-то красоте и останется старой девой! Уж двадцать пять давно разменяла!

– А этот Лешка, он… – Павловский никак не мог сообразить, что спросить про этого парня, потому что горло уже перекрыла чудовищной силы ревность. Он не мог этого сказать Витьке, но уже точно знал, что Маши этому Лешке не видать как собственных ушей.

– Да хороший парень! Раньше часто приходил к нам в гости, а потом, видно, гордость в нем оскорбленная взыграла. Что-то давно не забегал. Может, уж не выдержал и женился, не знаю…

– А что Маша говорит? – допытывался Павловский, потому что по части Машиных амурных дел он должен был знать все.

– А ничего… Ей бы только смеяться. Говорит, раз не приходит, значит, разлюбил. А я ей: «Позвонила бы ему сама, узнала бы, как житье-бытье. Не чужой ведь человек: одноклассник, друг хороший…» А она: «Мол, сопливые мальчишки меня не интересуют». И еще, знаешь, что, дуреха, сказала?

– Что? – Александр Григорьевич весь превратился в слух.

– Сначала долго хохотала, а потом объявила, что, если было бы можно, она вышла бы замуж за меня.

– Да ну… – Павловский оторопел.

– Ну не за меня, конечно! Челюсть-то подними! – тоже рассмеялся Задорожный. – За такого, как я. Говорит, что ее привлекают уже состоявшиеся, зрелые мужчины. Я ее спрашиваю: «Заришься на то, что они уже успели в жизни достигнуть и поднакопить?» А она отвечает, что ей плевать на все материальное. Ровесники, по ее мнению, глупы, инфантильны, а потому невероятно скучны. Так-то вот!