Любовь к красному

— Моя мама — типичная домохозяйка. Отец, когда встретил ее, ушел со службы и занялся рыболовством. Не бог весть каким прибыльным, но достаток у нас в доме всегда был.

— Твоя мама туманник? — тихо спросила я, потеряв аппетит.

— Нет.

— Тогда ты должен понять: моя магия не позволит… не работать. Остаться нереализованной. Да и я не смогу…

— Я понимаю, — остановил меня Доминик, наклонившись над столом и положив ладонь на мою руку. — Прости, я не хотел портить обед и вываливать на тебя свои мужские комплексы. Забудь, хорошо?!

В его глазах отражалась жесткая, непоколебимая уверенность в себе. У меня тоже появилась не менее твердая уверенность, что этот мужчина комплексовать точно не будет, а найдет самое оптимальное решение вопроса. Таковы шелоны: сложные, но разносторонние личности, и задачки щелкают с изяществом шахматиста или действуют с тяжеловесностью нефтеналивного танкера.

Чтобы отвлечься от неприятной темы, я осторожно увела беседу в сторону:

— Туманники живут дольше обычных людей. Твой отец не опасался связывать жизнь с женщиной, которая, возможно, уйдет раньше него?

Доминик в недоумении приподнял брови:

— Ты же сама туманница и должна знать, что рождение туманника продляет жизнь обычному человеку. А нас сразу двое, и я шелон… черный.

Я смущенно пожала плечами:

— У меня в семье все маги, так вышло. Любимых выбирали без умысла. Бабушка шутила, что подобное притягивает подобное…

— А у нас говорят, два туманника всегда поймут друг друга, и одной проблемой станет меньше, что упрощает жизнь, — усмехнулся шелон.

— Твой брат-ищейка женат? — продолжала любопытствовать я.

— Он самый младший, нет, не женат, — почему-то поморщился Доминик.

В этот момент нам принесли основное блюдо — великолепно поданную рыбу под белым соусом, прямо-таки кулинарный шедевр. Но, поблагодарив официанта, я продолжала «пытать» своего спутника:

— Ты беспокоишься, что он не устроил семейную жизнь?

— Нет, среди братьев в нашей шумной семье только мы, маги, пока холостые. И это отличный повод для мамы разводить трагедию при удобном случае.

Я удивленно переспросила:

— Ну ладно ты, потому что старше всех, но ваш Элай самый младший. Сколько ему исполнилось? Двадцать? Или больше?

Доминик, прищурившись, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди, сразу ставшей еще более рельефной, и пояснил:

— Ему — двадцать пять, а мне — тридцать четыре. По-моему, еще есть время, но мама считает, если в школе подругу жизни не нашел — при смерти стакан воды подать будет некому.

Я невольно хихикнула:

— Успокой мамочку. Если что случится, позвони мне, я со своим стаканом приду и принесу свежей водички.

Он улыбался, но смотрел слишком серьезно:

— Если честно, я надеюсь, звонить не придется. Потому что ты будешь рядом в такой печальный момент.

Смутившись, я занялась рыбой, украдкой поглядывая на мужчину, высказавшего свои четкие намерения, и всякий раз сталкивалась взглядом с его загадочно блестевшими глазами.

После обеда мы поднялись на палубу подышать воздухом и прогуляться. Бригантина плавно скользила по водной глади; ветер тут же взметнул мои волосы, бросив пряди в лицо, а потом нагло поднял подол сарафана, благо под ним был облегающий подъюбник, а то бы повеселились за мой счет другие гости плавучего ресторана.

Я взялась за поручни и посмотрела вдаль: корабль довольно далеко ушел от изломанной береговой линии, будоража кровь, ведь справа по борту, где-то за горизонтом, — Голодный туман. Бывало, во время бурь или тайфунов этот мистический плотный сумрак достигал берегов, и тогда происходили разные непонятные и трагические события. Например, пропадали люди, иногда семьями и даже целыми кварталами. Поэтому при неблагоприятном прогнозе погоды население побережья временно эвакуировали.

Доминик встал позади меня, широко расставив ноги, и обнял за плечи, заключив в теплый желанный плен. Я обернулась, а ветер-озорник буквально швырнул мужчине в лицо мои волосы, но он только слегка наклонил голову, чтобы рыжие пряди не особо мешались, и медленно, глядя в глаза, потянулся к моим губам. Поцелуй был восхитительным: соленый ветер и плеск волн звучали волшебной музыкой, яркое солнце, мерное покачивание судна и сладкие губы с привкусом кофе — прекрасный «десерт».

Эх, да кому нужен этот синий океан! Я повернулась в руках Доминика, обвила его шею руками и отдалась горячим губам, а затем благодарно и счастливо прижалась щекой к его груди, обвив торс руками, наслаждаясь ощущением большого и сильного мужского тела.

— У меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь, — глухо произнес он.

— А у меня — что я не против знать тебя свою дальнейшую жизнь. — Я улыбнулась, посмотрев ему в лицо.