Любовь к трем цукербринам

созвучия и смыслы, не видимые, конечно, ни-

кому из людей. Но это искусство далеко пре-

восходит нашу способность постижения — и

его можно в полном смысле назвать сверхчело-

веческим, даже когда в его основе лежит про-

стой человеческий опыт.

Для высших существ мы — ступеньки, по

которым они прыгают. Но в известном смысле

мы все — такие прыгуны. Как сказал бы Энди

Уорхол, каждый будет прыгуном пятнадцать

минут. Те пятнадцать минут, которые прыгун

будет каждым.

Лестница судьбы уходит ввысь неизмеримо

далеко. Там есть этажи, откуда открываются ла-

биринты прошлого и возможности путешествия

по древним умам. И, конечно, вселенная не

ограничена людьми и их миром.

Но мы можем не только подниматься в выс-

шие пространства немыслимых возможностей

и свободы. Мы можем падать оттуда вниз, при-

чем быстро. Однако мы не помним этих паде-

ний и взлетов. Мы только видим, как выразился

поэт, сны о чем-то большем. Поднимаясь ввысь,

мы забываем, что были людьми, а рушась в наше

измерение, уже не можем понять, чем были

прежде.

Есть, правда, одна сила, которая способна

нарушить этот закон — сострадание. Но эта

сила может вообще все.

НАДЕЖДА

Из моего рассказа может сложиться впечат-

ление, что наш мир движется от плохого к очень

плохому, живут в нем какие-то калеки и урод-

цы — и никакой надежды нет.

Это не так. Я не утверждаю ничего подобно-

го. Для Киклопа «мира» нет вообще — миров

много, и населяют их вовсе не уродцы и красав-

цы. Миры состоят из переживаний, восприятий

и состояний ума, способных возникать и исче-

зать в любом программно совместимом с ними

черепе. Нас всех посещают мысли, которые на

время делают нас негодяями, и мысли, нена-

долго превращающие нас в святых. Все это по

большому счету вопрос статистики.

Но среднестатистический мир внутри чело-

веческой головы действительно можно назвать

миром страдания. Главная причина заключает-

ся в том, что в нашем уме действует «отрица-

тельный закон чайной ложки». Он звучит так —

«если к ведру варенья добавить чайную ложку

дерьма, получится ведро дерьма». Иными сло-

вами, нас гораздо проще сделать несчастными,

чем счастливыми.

Но существуют и такие миры, где действует

«нейтральный закон чайной ложки» — то есть

добавление чайной ложки известной субстан-

ции к ведру варенья не меняет природы содер-

жащегося в ведре варенья (мы не можем понять,

как такое возможно, именно из-за того, что в

нашем сознании уже действует «отрицательный

закон чайной ложки», быстро превращающий

любую голову в ведро дерьма).

Есть даже миры «положительного закона

чайной ложки» — где добавление чайной ложки

варенья к ведру дерьма дает ведро варенья. Чем

выше в такой иерархии мир, тем дальше он от

нас — хотя в физическом смысле находиться

это измерение может в голове внешне похожего

на нас человека, сидящего напротив в метро.

Думаю, понятно, что для обитателей счастли-

вых пространств радость и покой так же есте-

ственны, как для нас неуверенность и страх.

Подобных людей я видел на земле очень

мало. И окружающие обычно принимали их за

фриков. Но одно из таких счастливых существ

по странному стечению обстоятельств работало

в одном офисе с Кешей.

Это была та самая девушка по имени Надя.

Я упоминал про нее несколько раз, а теперь

расскажу подробней.

Надя занималась в «Контре» наиболее безо-

пасным в кармическом смысле делом — убор-

кой, буфетом и разного рода закупками. У нее не

было четко оформленных должностных функ-

ций (в ведомости ее называли «экспедитором»).

С точки зрения эффективного менеджмента без

нее вполне можно было бы обойтись. Но она,

как ни странно, долгое время не попадала ни

под одно из многочисленных сокращений и

расформирований.

Ее любили на работе.

Женщины относились к ней нормально, по-

тому что она была не слишком хороша собой и

никто не видел в ней соперницу. Мужчины по

той же причине не делали ее объектом своих,

как говорят пожилые лесбиянки, фаллопатри-

архальных комплексов.

Но ценили Надю, понятно, не за это.

Я уже говорил, что рабочее пространство, в

котором трудился Кеша, было очень уютным.

Дело было не в ультрасовременном дизайне.

Дизайн, как часто бывает в Москве, норовил

так далеко обогнать эпоху, что в силу простой

цикличности культуры начинал воспроизво-

дить прошлое. Получилось некое подобие об-

разцовой фабрики-кухни времен разгрома троц-

кизма.

Эта огромная комната действительно напо-

минала декорацию к фантастическому фильму о

счастливом будущем человечества, снятому в

тридцатые годы — из-за огромного количества

растений, превращавших ее в оранжерею. Избы-

ток зелени трансформировал троцкистскую фа-

брику-кухню в беззаботное и немного сонное

пространство: все психические миазмы, выделя-

емые бурлящими человеческими мозгами, вытя-

гивались этой живой вентиляцией прочь.

«Вентиляцию» устроила Надя — по своей

инициативе, в свободное от работы время и на-

половину за собственный счет. Ее маленькая

квартирка, кстати, была такой же точно крохот-

ной городской оранжереей (кроме нее там жил

большой белый какаду, в совершенстве ругав-

шийся матом).

Дело было не только в самих растениях, но и

в их расположении. Надя разместила их таким

точным способом, что их зеленые умы как бы