Любовь к жизни

С тех пор, как я заболела, мне раз в квартал делали МРТ головного мозга, чтобы выяснить, не появились ли новые метастазы. Спустя три года на МРТ я ходила уже раз в полгода. Врачи посчитали, что самое страшное позади. Меня ещё нельзя было назвать полностью здоровой, но каждый день, который мне удавалось пережить, увеличивал мои шансы.

На снимках врачи обнаружили небольшое тёмное пятнышко, объяснение которому никак не могли найти. Одни утверждали, что это новая опухоль, другие – что побочный эффект облучения. Никто не мог дать однозначный ответ. Тем временем затемнение не исчезало и проявлялось на каждом снимке.

Позже наблюдавший меня онколог сказал: можно попробовать провести новое обследование на более современном оборудовании, а можно оставить всё как есть и констатировать: это отёк, вызванный лучевой терапией. Всё зависит от моего общего состояния. Ну, а я себя чувствовала довольно неплохо: кортизон отменили, да и пятнышко не увеличивалось.

В июне 2006 года меня официально признали здоровой. Да, я всё ещё страдала от последствий облучения, но уже не была больна. Затемнение на снимках – лишь небольшой отёк, а не опухоль.

Какое же это было облегчение! Обследования так сильно меня выматывали. Если бы врачи ошиблись с диагнозом, то какие-то симптомы уже должны были бы проявиться.

Момент был поистине великим: теперь меня можно было считать здоровой.

В то лето Микке наконец решился рассказать мне о том, что на самом деле я всё это время находилась на пороге смерти. Теперь мы могли открыто и честно обсуждать все подробности и много говорили о наших мыслях. Микке признался, что планировал мои похороны. А я поделилась своими переживаниями, о которых не могла поведать раньше. Мы снова сблизились и ничего не скрывали друг от друга. Конечно, не всю правду было приятно слышать – но лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Отныне мы вместе могли погрузиться в печальные воспоминания о прошлом.

И оставить всё позади.

Только недавно я перестала плакать, заходя в Каролинскую клинику. Ненавижу больницы. Эта ненависть сидит очень глубоко. Раньше я начинала рыдать, как только попадала в здание клиники. Один лишь больничный запах пробуждал во мне воспоминания о шоке, печали и боли. Сейчас я реагирую на него уже не настолько остро.

А знаете, что очень помогло процессу реабилитации? Предложение Пера Гессле отправиться на гастроли. Это однозначно оказалось лучшим лекарством.

Как же я была счастлива, думая о турне. Но при этом, конечно, переживала. Выдержу ли я? Выучу ли тексты песен?

У Пера на сцене всегда лежит телесуфлёр, но я-то не могу читать! Весь репертуар я должна знать наизусть, а учитывая проблемы с памятью, это не так-то просто. Пер тут принялся шутить: мол, я и раньше-то частенько путала слова. А ещё он сказал: «В чём проблема? Просто протяни микрофон зрителям – уж они точно знают всё назубок!» Помимо Пера мне очень помог Оскар. Его терпение просто безгранично. «Давай, мама, ты справишься!» Он так поддерживал меня! Именно он сидел и проверял все тексты Roxette перед нашим турне.

Мы с Пером решили начать с концерта в рамках мероприятия «Night of the Proms». Мы ведь так и не успели выступить из-за моей болезни. Пять песен – как раз то, что надо! Премьера состоялась в Антверпене перед пятнадцатью тысячами человек. В общей сложности мы должны были появиться на пятидесяти трёх концертах в Бельгии, Германии и Голландии.

Премьера прошла ужасно. Я подхватила грипп и потеряла голос. Думаю, не обошлось и без психосоматики. Так или иначе, петь я не могла.

Мы уже собирались отказаться от участия и уехать домой, но организатор не сдавался и предложил спеть под фонограмму. Правда, мы воспользовались записями, сделанными во время репетиций, – там я пела просто отлично. Это, кстати, навело меня на мысль о том, что мои проблемы были вызваны стрессом. А ещё я забыла слова и открывала рот совсем невпопад.

Одним словом, ужасное начало.

И тут Пер предложил исполнить акустическую версию «It Must Have Been Love». Только он и я. Мне было страшно, но он настаивал.

За полчаса до концерта я согласилась – правда, при условии, что об этом никто не будет знать. Я хотела подстраховаться.

Позже Пер рассказал, что предупредил всю группу, поскольку был уверен: я смогу. Так я постепенно начала расслабляться – и перестала нервничать после пяти концертов.

Я вернулась.

Как же здорово было снова увидеть фанатов, которые держали растяжки с надписью «Мари, мы любим тебя!», и почувствовать их любовь.

После серии концертов «Night of the Proms» мы отважились на мировое турне, ставшее для Roxette невероятным триумфальным шествием по всему миру. В общей сложности мы дали сто пятьдесят один концерт в сорока девяти странах.

И сейчас нас ждёт продолжение.

В годы болезни я постоянно ощущала себя пациентом. Во мне не было ничего другого. Но вот стоять на сцене… Когда гаснет свет, и раздаются радостные голоса поклонников… Боже, как же это прекрасно!

Пожалуй, это лучшее, что есть на свете.