Любовь как сладкий полусон

Венька преданно и влюблённо взирал на добрую волшебницу и готов был ползать перед ней и вообще выполнить любое указание королевы его сердца. Да и Кондрашов (стоявший чуть в стороне от всех) поражённый чудесным преображением, с немым восхищением взирал то на спасённого малыша, то на Стеллу, и восклицал про себя: «Живи, Васька! Живи, Детёныш Человеческий! Живи, да помни, кому ты обязан своим вторым рождением».

3

Вот на такой оптимистичной ноте завершалась спецоперация по спасению Васьки.

В последующие дни Стелла навещала Ваську и с «ассистентом» Венькой лечила котёнка. И так длилось до тех пор, пока у рыжего плутишки всё не наладилось, а процесс пищеварения не пошёл «самотёком».

Однако то было потом, прежде же, в день Васькиного «чудодейственного воскресения», Кондрашов проводил Кораблёву до хижины дяди Толи. В пути Юрий попросил у Стеллы прощения, они объяснились и помирились.

В небе вполнакала светил уже ночной полумесяц. Юрий в упоительном отдохновении вдыхал то ли морозный воздух, то ли аромат любимой женщины, а та, всерьёз войдя в образ лечащего врача, так же, как недавно Ваське, делала ему «воспитательную инъекцию».

– Юрочка, как бы ни сложились наши судьбы, – выговаривала ему Стелла, – мы должны бережно относиться друг к другу. Это сейчас такая редкость. Почти у всех на первом плане деньги, достижения, карьера и собственное «я». Люди не понимают, что сбережение души – главное. Недавно мне в журнале попалась статья про Ханнелоре Шмац…

– Кто это? – спросил юноша.

– Немецкая альпинистка. В 1979 году она вместе с мужем Герхардом, который был руководителем экспедиции, совершила восхождение на Эверест. На обратном пути ей стало плохо, и она не смогла идти дальше. Её оставили в пятистах метрах ниже вершины. У каменной стены Каншунг. Другие группы, совершавшие восхождения в два последующих дня, видели Ханнелору ещё живой. Потом она замёрзла. Никто ей не помог. Все альпинисты утверждают в один голос, что это невозможно в крайне суровых условиях высокогорья. Постепенно, за несколько лет, Ханнелору снесло ветром книзу и засыпало снегом. Теперь достоверно её местонахождение неизвестно.

– А этот…Герхард?

– Он благополучно спустился. В настоящее время живёт в Германии.

– Ни фига себе, муж!

– Кгм-кгм, – откашлялась Стелла. – …Я не собираюсь кого-либо винить: у каждого свой выбор. Но часто думаю о том, что Ханнелора, быть может, до сих пор находится в состоянии анабиоза. Значит, её возможно спасти. И где-то в самой глубине её мозга бьётся ма-а-аленькая, крохотная клеточка, которая посылает импульсы: «Герхард…Герхард, где же ты?»

– Если бы в горах были мы, – ни секунды не раздумывал Юрий, – а у тебя вдруг иссякли силы, то я бы прижал тебя, и мы вместе уснули вечным сном…

Глава четвёртая

1

Февральским воскресным утром Юрий и Стелла вышли на зимнюю рыбалку. Виктор и Марина отказались от давно задуманной затеи по более чем уважительным обстоятельствам. Во-первых, в этот день семейство Кропотовых ехало свататься к семейству Шутовых. Во-вторых, студенток вызывали в университет по поводу дипломных работ. Потому вечерним автобусом они уезжали из Ильска в Среднегорск, а Марине надо было ещё успеть устранить недоработки в проекте.

Около десяти часов Юрий и Стелла выбрались за околицу села. Девушка изредка позёвывала и зябко передёргивала плечами.

– Н-да, ты не в восторге от…мероприятия, – посмеиваясь, оценил её состояние юноша.

– Вот любому отказала бы, – призналась Кораблёва, – а тебе не могу.

В обычный февральский день уже рассвело бы. Однако сегодня природа вытворяла чёрт-те что: снег валил с небес густыми хлопьями и завис плотной непроглядной стеной, которая неуловимо колыхалась в атмосфере и не отпускала сумерки. При полном безветрии и температуре, близкой к нулевой, осадки были подобны тяжёлому бархатному занавесу, который путникам приходилось раздвигать плечом. Воистину, получалось по рефрену популярной песни: такого снегопада давно не знали здешние места.

Юрий и Стелла брели по нетронутому массиву, распахивая его лыжами. Дороги не было перед ними, её не оставалось за ними, и оттого создавалось впечатление, что всё, и даже время, подчинились незыблемости и неизменности пространства.

Сначала путники шли вровень. Но спустя километр паренёк вышел вперёд, а студентка пристроилась за ним. Лыжники держали курс на Каму более часа, но великая уральская река упрямо пряталась от них в замысловатых складках уральского пейзажа. Постепенно Кондрашову стало ясно, что он сбился с пути. Уставшая Стелла не вела уже с ним разговоров, и юноша улавливал за спиной только её сбитое дыхание. Периодически практикантка спрашивала:

– Юра, мы заплутали?

– Нет-нет, что ты, – поспешно успокаивал её зачинщик неудачной акции. – Потерпи немножко, пожалуйста. Скоро придём…Кстати, знаешь какими были последние слова Ивана Сусанина? – осведомился он, надеясь развеселить напарницу.

– Нет. Какими же?

– Где же эта проклятая дорога?!