Любовь, Конец Света и глупости всякие

В прихожей раздался звонок. «Наконец-то!» — обрадовалась Варвара и бросилась открывать. Вместо единственно ожидаемого лица за порогом она увидела сразу три — совершенно не ожидаемых. Леха и с ним еще лысый какой-то держали под руки обмякшее тело высокой соседки с верхнего этажа. Соседка была без сознания и, кажется, хорошенько под кайфом: запах пива распространялся по всей площадке.

— Вот, женщине плохо стало, застряла в лифте, пусть полежит у тебя немного? — сказал Леха.

Варвара послушно распахнула дверь шире, и мужчины втащили соседку в квартиру, положили на диван и посмотрели на Варвару с любопытством — дружно, как два волнистых попугайчика. Лысый, который, скорее всего, был лифтоналадчиком, потрепал неподвижную женщину по голове: — Отдыхай, б-бедолага. И всего-ничего в лифте п-посидела, мы ведь сразу и пришли. С-слабый народ пошел! — и направился к выходу.

Леха уходить не собирался. Не иначе как сам надоумил лифтоналадчика соседку у Варвары приютить.

— Варюха! Ну ты и похорошела, мать! Ай, Варюха! Не иначе влюбилась? В меня? — Леха сцепил кольцом свои руки на Варвариной талии, притянул к себе поближе, будто пытался поднять.

Варвара напряглась, как пружина, спину дугой выгнула и отстранила лицо:

— Выпусти меня, Леха. Влюбилась. Да не в тебя, — она легонько толкнула соседа в грудь, много сил, чтоб его отпихнуть, не требовалось. Он не сдержал равновесия и упал, обрушив на себя вешалку с одеждой.

— Да ты че, охуе... — мелькнула мгновенная злость в бесцветных глазах, но Леха поднялся, покачиваясь и потирая ушибленный зад. — Я тебя, между прочим, с днюхой прошедшей пришел поздравить, вот подарок принес.

Он расстегнул оттопыренные карманы жилетки, вынул два газетных свертка и развернул... сначала гнома Васю, а затем — Евпраксию Никитичну. Варвара ахнула и уставилась во все глаза. Гномы стояли не шевелясь и не моргали даже. Если бы она не знала, кто такие, сама бы их приняла за керамических кукол.

— Блин, е-мое! — вскрикнул обалдевший Леха. — Я ж совсем не то покупал! Это, знаешь, на рынке возле метро статуэтками всякими торговали. Так понравилась мне там одна парочка: негритянка сисястая такая, с большой задницей, и негр — очень даже импозантный, с саксофоном! Дай, думаю, куплю моей Варюшке на день рождения подарок, так ведь продавец, гад, совсем не тот товар завернул, вечно готовы простых покупателей облапошить!

— Они мне очень нравятся, Леха, спасибо огромное! Я лучшего подарка и не ожидала, прелесть какая, дай-ка приберу их пока, чтоб не побились нечаянно, как ты вообще угадал-то? — засуетилась Варвара, пряча Васю с Евпраксией Никитичной в шкафу.

От такой благодарности Леха воспрял духом и, не найдя свободного места на диване, занятом бессознательной пьяницей, уселся на табурет.

— Варь! А че это я в тебя такой влюбленный, а? Ты что с собой сделала-то такое, что я глаз от тебя отвести не могу?

— Брови выщипала, — буркнула Варвара и посмотрела внимательно на соседку. — А, кажется, я помню, как ее зовут. Мы с ней однажды в лифте застряли, и она назвала свое имя. Точно! Ее зовут Пантелеймония!

— Да ты че, с глузду съехала, Варюха? Пантелеймония! Да такого имени-то и нету вообще. Если б ее звали Даздраперма или, скажем, Ватерпежекосма — то нормально, такие имена есть, — хохотал Леха, почесывая то колено, то лопатку, то шею. — Соседку нашу зовут Степанида Семеновна, тоже, впрочем, то еще имечко, но хоть куда ни шло. Мало ты знаешь соседей, вот что я тебе скажу.

Леха предпочитал знать про соседей все. Причем не только про тех, кто жил в его подъезде, но и из дома напротив. Лехе нравилось за ними через окно наблюдать. В нескольких окнах, расположенных рядом и друг над другом, например, были одинаковые люстры. Леха предполагал, что там живет недоолигарх, которого надо бы пристрелить, чтоб не выпендривался в спальном районе, а переезжал на Рублевку... В другом окне днем и ночью светил экран телевизора — его владельца полагалось пристрелить за то, что не работал. Хозяина окна, в котором зимой и летом стояла наряженная елочка со светящимися лампочками, требовалось пристрелить за то, что придурок. Но в первую очередь надо было пристрелить человека, у которого горела очень яркая лампа, а на окне не было занавесок. У Лехи тоже не было занавесок, и лампа светила ему прямо в глаз... Варваре неоднократно приходилось это выслушивать, и она радовалась по крайней мере тому, что у соседа не было пистолета.

«Пантелеймония» приоткрыла глаза, на секунду они приобрели бессмысленное выражение, но потом прояснились.

— Ой, кажется, я потеряла сознание! — она отчаянно схватилась руками за голову. — Где я? Кто вы? Объясните мне все немедленно, иначе я вызову милицию!

— Валяй, зови! — откликнулся Леха, от души расчесывая грудь. — Только как бы тебя туда же и не забрали бы! В вытрезвитель! Скажи еще спасибо, что мы сами туда не позвонили. Пить меньше надо, Степанида Семеновна!

— Пить? Да как вы смеете! — взвизгнула соседка. — Я вообще не пью алкоголь! И откуда, откуда здесь такой ужасный запах? — она села на диван и зажала нос.