Любовь крестоносца

— Не беспокойся, брат! Я клянусь тебе честью рода де ла Дийон, что с твоей девушкой будет все в порядке. А насчет твоей жизни — у меня было видение, что мы в Петре. Значит, за эту поездку с тобой ничего не случится! — Бруно обнял друга, потом Георга. — Ну, удачи!

— В путь! — крикнул Ульрих, и отряд выехал из ворот комтурства.

Встреча

Ливония, город Дерпт, 1243 год

Затемно выехав из гостеприимного Оденпского комтурства, Ульрих и Георг рассчитывали часам к шести вечера добраться до Дерпта. Шел приятный, легкий снег. Изящные снежинки, плавно кружились и таяли, упав на лица всадников и морды лошадей.

— Хотя бы метель не началась! — переживал осторожный Георг.

Но радостному Ульриху было не до таких мелочей. Приближалась его встреча с любимой, и он постоянно пребывал в приподнятом настроении. Взошло холодное зимнее солнце. Дорога, проходившая через густой еловый лес, стала казаться не такой угрюмой, и настроение стало вообще превосходным. Все вышло просто великолепно — и разрешение получил, и встретился с отцовским другом, бароном фон Гессен, повидал семью, и даже с братом помирился. Посмотрел он и на его семейную жизнь. Тогда и понял слова матери о том, что они ему желали счастья, когда дали согласие на брак Генриха с Хильдегард. Какой же он был влюбленный дурак! Даже внимания не обращал на то, какая Хильдегард злая и эгоистичная особа. Какая разница между доброй и самоотверженной Радмилой! И хотя у них двое детей — две девочки, счастья и тепла в своей семье брат не нашел. Дом у них чопорный и холодный, взрослые равнодушно относятся друг к другу, девочки запуганы матерью. Та помешана на правилах поведения для детей, а сама вовсю заигрывала с красивым деверем, помня об его былой влюбленности. Хотя уже и прошло шесть лет, его невестка по-прежнему интересная женщина, ухоженная и умеющая хорошо себя показать. А Генрих сильно потолстел, и имеет большую склонность к пиву. Интересно, сколько же он должен выпить, чтобы ему хватило? Жена, по-видимому, ему изменяет. От злости у Ульриха сжались кулаки, — почему-то стало жаль старшего брата. Подлая гадина! Хильдегард ночью пришла к нему в спальню, почти голая, в одном лишь шелковом халате. Наглая шлюха, как она посмела подумать, что его устроят объедки! Она, видите ли, думает, что он по-прежнему в нее влюблен. Но главное, что его оскорбило, что эта плебейская девка решила, что из-за похоти сын барона фон Эйнштайн унизится до того, что заберется в постель к своему старшему брату! Ульрих вытащил ее из своей спальни и едва удержался, чтобы не дать пинка по голой заднице.

Поговорив с родителями, он стал собираться. Баронесса, обычно такая суровая, не сдержала слез:

— Мой милый сын! Когда мы тебя еще увидим? Доживу ли я до этого? Я так рада, что нашлась девушка, что заставила тебя уйти из Ордена! Как я ей благодарна! Я бы очень хотела увидеть внуков, твоих детей. Мы с отцом выделим приличную сумму для тебя и твоей семьи. Генрих не возражает, — пожилая дама ни за что не хотела расставаться со своим младшим сыном.

— Мама, я не нуждаюсь в деньгах. Моя девушка любит меня не за деньги. Тех средства, что я привез из Палестины и передал отцу на хранение, достаточно на достойную жизнь, пусть и не на роскошную. Но, кроме того, Орден мне выдаст приличную сумму при уходе. Гохмейстер только попросил держать его в курсе по некоторым вопросам, которые важны для Ордена. Ты знаешь, мой друг граф Девон приглашает меня к себе в Англию. Я получу титул барона, и буду иметь свое поместье с замком. Вскоре я с женой заеду к вам. Знаешь, мама, жизнь мне кажется прекрасной! А насчет внуков? Я постараюсь выполнить твою небольшую просьбу! — под смех отца и брата он закончил свою речь.

Он ехал и улыбался своим приятным воспоминаниям, а верный Лотарь неспешно шествовал по заснеженной дороге.

— Послушай, Георг, — вдруг встрепенулся Ульрих. — А как распорядилась твоя семья теми деньгами, что ты привез из Палестины?

— О, все резко изменилось! Наконец-то я увидел свою любимую мамочку радостной! Сестру удалось хорошо выдать замуж. На лице у отца исчезло беспокойство. Как все-таки помогли нам деньги и драгоценности бедной красавицы, которую замуровали в стене! Пусть хоть на небе ей бог воздаст за те страшные муки! Как подумаю, ужас охватывает душу!

— Я положил ее прах в ладанку и ношу на цепи, посмотрю на ладанку и возношу молитву за бедную девушку! Ей же было всего шестнадцать лет! — помедлив, сказал Ульрих.

— Ну, что вы все о грустном, господин Ульрих! — вмешался оруженосец Отто, — лучше я расскажу, как я хорошенькую девчонку увел у кузнеца Ганса.

— Ну, ты и смельчак, мы тебе скажем! А что, девчонка так хороша? У нее, что с золотыми бережками, что ты так жизнью рискуешь? — засмеялись рыцари.

— Не такая уж и красавица, но, как подумаю, что у самого верзилы Ганса отбил, кажется, будто к черту в пекло залез. Возбуждает здорово! — на губах у озорного оруженосца засверкала распутная улыбка.