Любовь, медицина и чудеса

Самое интересное для меня в этом раннем переживании было то, что пациенты делились на две группы. Тех, кто был уверен, что они отобьются от болезни, и смогут вернуться к нормальной жизни, и тех, кто примирился с длительной, и даже фатальной болезнью. Те из нас, кто держался оптимистического взгляда, подружились, занимались творческой деятельностью и мало общались с пациентами, примирившимися с худшим. Когда в больницу приходили новички, мы делали все возможное, чтобы их завербовать до того, как примется за дело черная бригада.

На меня произвел сильное впечатление тот факт, что мальчики из моей группы имели намного больший процент «выписанных по излечении», чем ребята из другой группы. Даже в десять лет я был философски настроен; я убедился в силе психики, преодолевающей болезнь. То, что я узнал в то время о надежде, сыграло важную роль в моем полном выздоровлении и в ощущении ценности жизни, какое было у меня с тех пор.

Джонатан сказал мне: «Я это знаю. У меня самого был туберкулез, и мне сказали, что я пробуду в санатории два года. Я сказал: «Нет, я буду к Рождеству с моей семьей». И в самом деле, через шесть месяцев, 23 декабря, меня выписали».

Я заверил его: «Вы можете сделать то же с раком», но через две недели он умер. Его жена поблагодарила меня за мои усилия и объяснила, что ее муж не хотел бороться за выздоровление, потому что его жизнь и работа потеряли для него всякий смысл.

Сэр Уильям Ослер, блестящий канадский врач и историк медицины, сказал, что исход туберкулеза больше зависит от того, что происходит в психике пациента, чем в его легких. Он повторял слова Гиппократа, сказавшего, что ему важнее знать, какой человек болен, чем какой болезнью он болен. Луи Пастер и Клод Бернар, два гиганта биологии девятнадцатого века, поспорили о том, что является важнейшим фактором болезни – «почва», то есть человеческое тело, или зародыши². На смертном одре Пастер признал правоту Бернара, сказав: «Это почва».

Несмотря на прозрения этих выдающихся врачей, медицина все еще сосредоточивается на болезни, что сообщает ей ложное направление. Практикующие медики все еще действуют так, как будто болезнь схватывает человека, не понимая, что человек подхватывает болезнь, когда становится восприимчивым к зародышам болезни, среди которых мы живем. Хотя лучшие из врачей всегда знали об этом больше, медицина в целом редко занималась людьми, которые не заболевали. Большинство врачей редко думают о том, насколько позиция пациента по отношению к жизни определяет длительность и качество этой жизни.

Пациенты крайне разнообразны. Некоторые из них готовы почти на все, лишь бы не изменить свою жизнь, даже если такое изменение увеличивает их шансы на излечение. Когда я предлагаю им выбор между операцией и изменением стиля жизни, восемь из десяти говорят: «Оперируйте. Это не столь трудно. Мне надо будет только нанять няню на ту неделю, что я буду в больнице». Другую крайность представляют те, кого я называю исключительными пациентами, или выживающими. Они отказываются участвовать в собственном поражении – подобно одной женщине, лечившейся у меня, слепой, больной диабетом и с ампутацией вследствие рака, которая прожила уже больше, чем ей предсказывала статистика, и теперь проводит много времени у телефона, ободряя других пациентов. Она и другие исключительные пациенты научили меня, что психика может решительно воздействовать на тело, и что способность любить не ограничивается телесной болезнью.

Фрейд выдвинул теорию, по которой нашему инстинкту самосохранения противостоит нечто вроде инстинкта смерти; эта теория была отвергнута в дальнейшем многими психологами. Однако все мы знаем, что многие люди живут таким образом, как будто пытаются сократить свою жизнь. Исключительные пациенты преодолевают те давления, конфликты и привычки, которые побуждают других действовать в согласии с этим сознательным или подсознательным «стремлением к смерти». Напротив, каждая их мысль и каждый поступок содействуют делу жизни. У меня есть личное ощущение, что во всех нас находятся биологические механизмы «жизни» и «смерти». Научные исследования других врачей и мой повседневный клинический опыт убедили меня, что состояние психики изменяет состояние тела, действуя на него через центральную нервную систему, эндокринную систему и иммунную систему. Душевный мир направляет телу «послание жизни», тогда как депрессия, страх и неразрешенный конфликт – «послание смерти». Таким образом, любое исцеление имеет научный характер, если даже наука не может пока в точности объяснить, как происходит неожиданное «чудо».