Любовь, медицина и чудеса

Медитация также дала мне возможность заниматься медициной без лицензий. Я велела моему телу чувствовать себя хорошо. Я велела моей иммунной системе защищать меня. Каждый вечер я смотрела на мой мозг, мои кости, мою печень и мои легкие. Я ощущала их и говорила им, чтобы они были свободны от рака. Я чувствовала, как сильно течет моя кровь. Я велела моим ранам быстро выздоравливать, а окружающей области быть чистой. Я велела моей второй груди вести себя хорошо, потому что только она и осталась моему мужу и мне. И я до сих пор говорю моему телу и разуму каждый вечер: "Я отвергаю рак. Я отвергаю рак".

Врачи хлопочут, делают рентгеновские снимки и отпускают меня обратно в мир. Я выхожу в весну, в май.

В последнюю неделю мая мы пробуем стимулированные роды. Это длится 10 часов. Сильно болит и ни к чему не приводит. Они – те, кому не больно –хотят еще раз попробовать завтра. Но ребенок и я – мы хотим домой. Мы уходим, и я говорю себе, что еще три или четыре недели меня не убьют! Я счастлива, потому что после полного срока я смогу родить просто с помощью акушерки. И если беременность была ужасна, то может быть хотя бы роды будут прекрасны.

Моя подруга по колледжу родила ребенка 13 июня, и я хотела бы родить в тот же день. Когда начали отходить околоплодные воды, я пошла в больницу, в милую комнату с цветами и с большой двойной кроватью. Моя акушерка во всем хороша. Схватки приближаются и усиливаются, и я начинаю избавляться от страха, свойственного всем женщинам. Я справляюсь с этим хорошо. Это доставит мне удовольствие.

Она разрывает мешок и влага проливается на меня и на кровать. Она говорит, что раскрыто на шесть сантиметров, но я вижу, как меняется ее лицо. Я выталкиваю пуповину до ребенка. Я тут же понимаю, что он может умереть – и быстро. Она держит ребенка за голову в стороне от пуповины, толкает его вверх, в то время как я толкаю его вниз, и знаю теперь, чтó значит слово агония. В то время как мы занимаемся хирургией, я слышу, как они говорят, что у ребенка частота пульса 60.

Может быть уж лучше было бы кесарево сечение. Они еще час рассматривают мои внутренности. Когда оказывается, что там только внутренности и мой муж говорит мне это, я испытываю большое облегчение.

Ребенок весит 8 фунтов и половину унции. Рост его 21 дюйм. Это мальчик по имени Натан Скотт. Он очень мил, с черными волосами, с длинными темными ресницами – и с большим дефектом перегородки желудочка, который счастливые непосвященные называют сердечным шумом или дырой в сердце. Это врожденный порок. Он серьезен, вероятно он потребует хирургии. Это может убить его. И, что хуже всего, это означает постоянные хождения в больницу, которые я ненавижу, которые оставляют меня каждый раз изнуренной и погружают на несколько дней в депрессию. Это значит, что я должна позволить резать моего ребенка для его собственного блага – как и меня.

Застойный порок сердца продолжается у Натана первые шесть месяцев его жизни. Дважды в день он принимает наперстянку. Он потеет во время еды. Его маленькая костистая грудь поднимается и опускается слишком быстро, его печень и сердце увеличены, время от времени его надо носить в больницу. Я остаюсь с ним, и это почти сокрушает меня. Его первоначальный шанс, что дыра затянется, снижается с 50 процентов до 25.

Но затем, где-то на седьмом месяце, он начинает идти на поправку. (Мне приятно думать, что это началось в один из тех моментов, когда я шептала ему на ушко: "Натан, ты должен выздороветь".

Врачи удивляются. ЭКГ улучшается. Он прибавляет в весе. Его дыхание замедляется, и его печень освобождается от отека. В мае 1979 года у Натана впервые нормальная ЭКГ, это еще более приятное событие, чем день рождения. Мышца вокруг дыры сомкнулась. Натан подтягивается на ножках и стоит, так что я начинаю верить в его существование.

Когда мой живот стал плоским, я с большим удивлением заметила, что у меня в самом деле нет правой груди. В это время молодые матери любят надевать свои старые платья, или покупают новые, или мечтают об открытых купальных костюмах. Мое свободное платье защищало меня эти шесть месяцев. Теперь я должна встретиться с моим подлинным представлением о своем теле, что означало еще одну борьбу вдобавок к прежним.

Сказать, что я испытала депрессию – это звучит слишком мягко. Но я продолжала побуждать себя продолжить позитивные элементы моей жизни. В течение шести месяцев я не могла снизить мой вес после беременности, но когда Натан начал выздоравливать, я испытала новый приступ решимости.

Я сбавила 20 фунтов. Я продолжала медитировать и глотать все витамины. Через три месяца после родов я вернулась в мою спортивную группу. А теперь я могла не просто ходить, а бегать. И бегала я так хорошо, что собираюсь участвовать в некоторых соревнованиях. Моя программа упражнений состоит из йоги, бега и велосипеда. Я выполняю ее каждый день. Я должна это делать. Я верю, что это помогает мне выжить.