Любовь моя

– Я считаю, что по мере взросления, из молодежи должно уходить всё плохое. Не стоит восхвалять бандитов, надо называть их теми, кто они есть на самом деле, – упрямо заявила Аня.

– Не все расстаются с тем, что трогало в юности. К тому же нищие люди не могут говорить высоким слогом, а это значит, начинать надо с улучшения жизни людей, а не с критики писателей.

– Интеллигенция никогда не была богатой, но культура, всегда держалась на ее плечах, – возразила Жанна.

Аня, воспринимая все слова подруг за чистую монету, внутренне поежилась. Руки ее нервно задергались, будто существовали отдельной от тела жизнью. А Лена, глядя на ее бледное, не знающее грима, худенькое личико и убого тоненькую морщинистую шейку, с грустной нежностью подумала: «Воробышек ты мой милый! Как в тебе органично сочетается трагичное и детски наивное, чистое. Чирикаешь, стараешься, барахтаешься в своих и чужих мнениях. Нет смысла спорить с Инной. Она отведет от себя любые возражения, легко найдет подходящие оправдания. Уклонится, если сочтет за лучшее, напустит на себя неожиданное, а потом искренне и виртуозно сошлется на придуманное, как на истинное.

И в тебе предположит нечто, чего на самом деле нет. Бесполезно чинить на ее пути препятствия. Инна в такие моменты может быть переполнена гордыней и отвращением к себе, но ни за что в том не сознается. Она отдается какой-то безумной неконтролируемой страсти, перекрывающей клапаны разрядки. Ее просто распирает от эмоций. Потом она, конечно, жалеет. Помолчать бы тебе, Аннушка, отдохнуть от нее».

– Лимонов! Это не явление, а диагноз. Псих он, неуравновешенный. У него один из многочисленных видов вялотекущей шизофрении, – вынесла свой суровый безапелляционный вердикт Аня.

– От психа слышу. (Ну, совсем как в детстве!) Куда еще занесет нашу квадригу ветер твоей безнаказанной глупости? Читай им уже изданное. Первые три книги Лимонова с произведениями Горького сравнивают. И названия у них аналогичные. Еще познакомься со «Стеной Плача». Я сама не читала, но по рецензиям в прессе он мне известен как серьезный автор. «Стиль рваный, но емкий, лапидарный, поистине мужской…» «Внимательный к деталям, правдивый, эгоистичный, но не зацикленный на себе. Любит людей», хотя видит уродства их душ. В нем тоже есть тоска по невозможному. «Поражают его точные слепки с реальности. Наблюдения отливаются в прекрасные рассказы». Вот такое о нем мнение соратников-мужчин. Заинтриговала? – спросила Инна.

– Не обманусь? – осторожно спросила Жанна.

– Надеюсь.

– А почему сама не отслеживаешь его творчество?

– Недосуг. Тут вот какое дело…

Аня перехватила у Инны инициативу в разговоре:

– Может, Лимонов умница и про политику правильно и остро пишет, но я не порекомендую своим подопечным мальчишкам знакомиться с его творчеством. Сути его произведений они могут не понять, а манеру общения и порочную тягу к пошлости переймут и сочтут правильной, потому что она исходит от знаменитого писателя. Подыщу своим питомцам более корректного автора. Я не ханжа, я женщина. Откровенная, грубая эротика меня коробит и шокирует. Для меня она явление табу. Есть же пределы, за которые не стоит заходить.

– Но у всех они разные. Главное, чтобы табуированное не перешло во что-то модное или привычное, – заметила Инна. – А если совсем немного дать почитать? Ведь чуть-чуть не считается.

– Нет, не допущу этого! – Аня была категорична и решительна в своем желании защитить неокрепшие умы и души, хотя общеизвестно, что мат, как средство общения между детдомовскими мальчишками, неистребим.

«Похоже, Аня снова задает тон разговору. Она в спорах свои «батарейки» заряжает? А завтра перезапустит систему жизнеобеспечения, переключив все тумблеры на разрядку?» – усмехнулась Лена.

– Я должным образом оценила сказанное тобой. Изъясняешься предельно ясно. Не горячись. Мы по одну сторону «баррикад», – серьезно сказала Инна.

– Мне показалось, что Лимонов относится к политике как писатель. Его больше интересуют личные качества людей, а не общие идеи, – чуть успокоившись, сказала Аня. – Но он – цветочки по сравнению с Михаилом Елизаровым. Они не сопоставимы. Вот кто нестандартно мыслит. Вот у кого «физиологические выплески и плевки»! Начала я читать его «Госпиталь» и с первой страницы меня тошнить стало. Буквально с первых строчек я за голову схватилась. Даже в жутком опьянении самые отъявленные мужики в нашей подворотне такие «перлы» не выдают. А он их в литературу… Следующий рассказ – «Пастернак». Пересиливаю себя, с содраганием «открываю страницу» и тут же швыряю электронную книгу на диван, будто она, бедная, виновата в том, что написано каким-то моральным… Опомнилась, вскочила, и давай проверять, не сломала ли? Вещь дорогая, на юбилей мне подаренная.

– Несмотря на «наступление» электронной книги, бумажная своего значения не потеряла, – заметила Жанна. – В ней я в любой момент могу вернуться на любую понравившуюся страницу и лишний раз ею насладиться.